Танцующие фаворитки

11 февраля 1847 года министр фон Абель вместе со своими коллегами Гумпенбергом, Шренком и Штайнштайном направили королю служебную записку, содержавшую ультимативное требование выслать Лолу Монтес из Баварии, в противном случае они подадут в отставку. Это сильно отдавало самым натуральным шантажом, хуже всего было то, что эта записка по какой-то непонятной (весьма возможно, умышленной) утечке попала в прессу и содержавшимися в ней формулировками произвела сильное впечатление на местное общество. В частности, министры утверждали, что «вся Европа восстала против Баварии, и ликование тех, кто действует на низвержение трона, велико, велика также опасность, которая угрожает Баварии из-за чужеземного владычества Лолы Монтес».

Король не стал долго размышлять и принял отставку вышепоименованных чиновников. Новый совет министров, в котором министром внутренних дел и юстиции стал фон Маурер, проявил более лояльное отношение к Лоле, и она получила вожделенное баварское гражданство, как было отмечено в указе: «во исполнение нашего королевского слова и за выдающуюся бескорыстную помощь бедным». Чтобы выразить свою благодарность королю, Лола вырядилась в национальный костюм баварской крестьянки, уложила волосы на голове короной из кос и разучила под его руководством народную же песню «Анхен из Тарау»:

Ни буря, ни гроза нас не страшат,
От тяжких бед любовь у нас сильней!
Хоть хворь и кандалы несчастия сулят,
Но узы двух сердец становятся прочней.
Так этот дуб, что осеняет нас,
Когда иль град, иль дождь его сечет,
Не слышен от него страданий глас,
Мощнее только ствол его растет.
И если жребий роковой разлучит нас,
И унесет тебя туда, где хлад царит,
К тебе приду, явлюсь в отрады час,
Презрев укор толпы, что облик твой чернит.

Людвиг был на седьмом небе от блаженства.

Однако враги новоиспеченной баварской подданной не успокоились и попытались сыграть на том свойстве человека, которое в той или иной степени присуще любому. По их мнению, оно должно было быть очень сильно развито у Лолы, имевшей в их глазах репутацию сущей проходимки. Имелась в виду такая черта характера, как жадность, и авторы этой затеи надеялись, что Лола обязательно клюнет на их приманку. Неизвестные лица предложили ей немедленно покинуть Баварию и уехать за границу, за что она ежегодно будет получать 50 000 гульденов. Для подтверждения этого соблазнительного и щедрого предложения гонец благодетелей, пожелавших остаться неизвестными, тут же вручил Лоле названную сумму. К его вящему удивлению, исполненная законной гордости баварская подданная швырнула банкноты в лицо посланцу и наотрез отказалась принять их.

Долго оставалось неизвестным, кто стоял за этим, в высшей степени гнусным, предложением, некоторые подозревали королеву Терезу, думали даже на бессменного австрийского министра иностранных дел фон Меттерниха (1773–1859), пока несколько лет спустя не призналась сводная сестра Людвига. Этот, казалось, беспроигрышный ход был делом рук Софии-Фредерики (1805–1872), жены австрийского эрцгерцога Франца-Карла и матери знаменитого австрийского императора Франца-Йозефа I. Недаром ее в Вене называли «единственным мужчиной в императорской семье». Восхищенный поступком Лолы, столь решительно выразившей свое пренебрежение к презренному металлу, выдающийся австрийский поэт Франц Грильпарцер прислал королю хвалебное стихотворение «Лола Монтес». Оно было сочинено в его излюбленной манере, полной скрытых символов, но последняя строфа совершенно явственно проводила такую мысль: «Не отворачивайтесь с презрением от женщины, в чьих руках король стал мужчиной; она пожертвовала свое тело наилучшим замыслам, погубила себя, но одна завоевала весь мир».

По-видимому, недостаточно владевшую немецким языком Лолу просветили во всех подробностях на предмет содержания стихотворения, ибо она горячо откликнулась на него: «Выражаю свою благодарность самому рыцарственному из немецких поэтов, примите благодарность особы, которую так поносили, особы, тронутой до слез…»