Танцующий горностай

– Знаешь, в ее нынешнем поведении довольно много указаний на то, что она пережила грандиозную травму, – тихо сказала Нина. – Начать хотя бы с ее полноты… Она вывешивала у себя подростковые фото, в то время она была очень худенькой. Да и телосложение у нее астеническое, она не склонна к полноте. В свое время ей наверняка стоило серьезных усилий набрать лишний вес, чтобы спрятаться за ним, как за доспехами. Кроме того, она старается постоянно быть на виду, с влиятельными людьми, даже если догадывается, что ей не рады. Это может быть подсознательной просьбой защиты у сильных мира сего. Ее навязчивое желание обязательно стать матерью можно объяснить поиском безусловной любви другого живого существа – и это в сочетании с романтическим безразличием к мужчинам. Возможно, физиологическим тоже, у меня нет никаких сведений о том, как проходит для нее половой акт. И даже ее собственническое отношение к ребенку намекает на страх предательства, возможность потерять самое дорогое вопреки всему.

– Все это может означать, что ее домогался или даже изнасиловал собственный отец? – спросила Александра.

– Может – но не обязательно означает. Скорее, это намекает, что он знал о случившейся с ней трагедии. И хотя осознанно Светлана забыла о произошедшем, в ее подсознании сохранилась обида на отца за то, что он ее не защитил или не отомстил за нее.

– Насколько вероятно вытрясти из нее правду о случившемся? Сделать так, чтобы она все вспомнила?

Нина бросила на сестру укоризненный взгляд:

– Не смей, поняла? Вот даже не думай об этом!

– Да я чисто гипотетически!

– Гипотетически она, как же… Для того, чтобы Светлана вспомнила правду и сохранила рассудок, нужна работа команды очень серьезных профессионалов. Потому что в ее истории изначально все было сложно, а с годами усугубилось. Ей нужно будет столкнуться с тремя серьезными ударами: признанием травмы как таковой, многолетней ложью отца, а теперь еще и всей этой историей с подставной беременностью. Она не сильный человек, Саша. Она может не справиться.

Александра невольно вспомнила тот день, когда сама потеряла ребенка… Когда ребенка насильно отняли у нее. Все было на виду, да еще и случилось на раннем сроке, но никакие прошедшие годы не могли освободить ее от того дня. Стоило вернуться к нему – и она тут же чувствовала ледяное прикосновение пустоты, по сравнению с которым все остальное кажется бессмысленным.

Лучшее, чему она научилась с тех пор, – это просто ограждаться от собственного прошлого. Но не побеждать его…

– Я с ней говорить об этом не буду, – пообещала Александра. – Да и вообще, что она еще может мне сказать? Все, что нужно, я узнала от тебя.

Она не врала сестре: больше информации можно было получить разве что у Всеволода Поздеева. Но как заставить его говорить? Шантажировать тем, что она скажет его дочери правду? Вряд ли для него это так уж много значит. За прошедшие годы он доказал, что готов заботиться о Свете – но лишь до определенного момента, и ее счастье для него далеко не на первом месте.

После этого разговора ей хотелось укрыться от мира. Забыть о том, что существуют и вот такие люди – способные на вот такие поступки. Желательно побыть с Андреем, иногда живой человек – отличное противоядие от обстоятельств.

Да и Андрей обещал приехать на обед, так что пока все сходилось замечательно. Ожидая его, Александра решила уменьшить внутреннее напряжение проверенным способом: прогулкой с Гайей. Тем более что погода этому способствовала, золотая осень дожигала свои лучшие дни.

На этот раз Александра не планировала ни за кем следить и заглядывать в чужие дворы. Ей тоже нужны были порой выходные, и она собиралась на время оградиться от реальности.

Однако реальность не хотела так просто отпускать ее, она позвала голосом Веры Максаковой:

– Сандра! Подождите… Я хотела с вами поговорить.

Александра остановилась, обернулась – и с первого взгляда поняла, что у Веры наступило очередное осложнение. Ее болезнь проявляла себя очень странно: порой Вера выглядела почти здоровой, а порой, вот как теперь, поражала пугающим сходством с зомби. Когда Александра пыталась расспросить о возможных причинах Андрея, он честно признавал, что угадать не сможет, тут нужно полноценное обследование.

Сейчас Вера, пожалуй, выглядела хуже, чем когда-либо. Она заметно похудела, ей, несмотря на теплую для осени погоду, явно было холодно, и она попыталась поплотнее закутаться в шерстяной платок. Ее кожа стала бледной до серости, щеки ввалились, тени под глазами смотрелись синяками. Она старалась улыбаться, но на ее измученном лице эта улыбка казалась откровенно лишней.

– Вера, здравствуйте, – растерянно произнесла Александра.

Хотелось напрямую спросить об этом. Выяснить, что происходит, предложить визит к врачу. Но Александра понимала, что соседка-иностранка, откровенно чужая для Веры, вряд ли имеет на такое право.

Впрочем, ее взгляд оказался достаточно выразительным, чтобы Вера перестала улыбаться.

– Что, я совсем плоха, да?

– Я такого не говорила…