Танцы минус (СИ)

— А эти суки, едрить их в колено, опять вне зоны доступа! Оба. Долбаная связь! Специально ведь перед тем, как ехать сюда узнавали, какой провайдер в этих краях надежнее всего работает. И здесь, перед тем как симки с местными номерами купить, еще дополнительно уточняли. И — вот тебе! Яблонский где?

Отвечаю стандартно:

— Где-то тут был. А что?

— Да как что? Все ж телефоны, который покупались для нужд съемочной группы, на его имя записаны, а эти заразы в колл-центре соглашаются говорить только с владельцем номера…

— Постой-постой! На Яблонского все номера?..

— Ну да.

— Евгенчик! А сколько их всего? Не знаешь?

— Знаю. Как не знать? — начинает загибать пальцы. — У меня — три. Мало ли кому дать для связи надо будет? Два вот они, третий сейчас водителю на дежурной машине отдал. Еще у оператора-постановщика, у главного осветителя, у дизелистов, у механиков в гараже. Итого, кажется, семь. Ну да! Все правильно.

— А у самого Яблонского?

— У него нету. Он у нас мальчик крутой, с понтами. И денег у него — хоть попой ешь. Сказал: «Чего я буду как идиот с двумя телефонами ходить? Один местный, другой не местный!» В итоге подключил себе на свой постоянный номер какую-то услугу, чтобы подешевле в роуминге…

Дальше уже не слушаю. Дальше мне уже совершенно не интересно. Дальше мне бы срочно остаться одной, быстро-быстро подумать и позвонить. Федька сказал Егору, что тем двоим, что меня бить хотели, звонили с телефона Яблонского. Егор сообщил о том же мне. Но ведь я сама-то так и не видела телефонного номера, про который шла речь! Что как это не личный номер Ивана, а один из тех семи, про которые мне только что рассказал Евгенчик?

Звоню Федьке.

— Федь, помнишь ты пробивал телефонный номер, с которого звонили тем двоим, что на меня напали?

— У меня, Маш, склероза пока нет. Анька, правда, в этом иногда сомневается, но я-то сам точно знаю.

— Федечка, а ты, случаем тот телефончик не помнишь? Или, может, записал где?

— Маш! Ну ты за идиота-то меня не держи! Ясен пень записал. И к материалам следственного дела его приобщили.

— Продиктуй. Или смской пришли.

Сопит. Насторожился.

— А тебе, голуба-душа, зачем?

Обрисовываю ситуацию. Тихо ругается. Потом через какое-то время принимается диктовать. Ну точно — это какой-то совершенно незнакомый мне номер, который не имеет ничего общего с тем телефоном, на который я всегда звоню Яблонскому… Сообщаю об этом. Федька ругается уже громко.

— Значит, у кого, говоришь, эти телефоны?

— Да, считай, у всех! Воспользоваться ими может практически каждый желающий.

— Дерьмово…

— Как быть?

— Да хрен его знает, как тут быть. Стрелок твой вон тоже от непоняток коленце выписал…

— Какое еще коленце?

— А такое. Не по телефону обсуждать, вот какое.

— Он в Москве?

— Нет. Носят черти…

— Про «Корп-Ин…»

— Говорю же — не по телефону.

Возвращаюсь на площадку и первым делом натыкаюсь на взгляд Яблонского. Хороша б я была, если бы вчерась все-таки влезла к нему в номер с бельевой веревкой и своими вопросами… Мне становится так стыдно, что лицо мое заливает жаром. Наверняка стала красной, как рак. Еще не хватало! Яблонский продолжает сверлить меня тяжелым взглядом, и я трусливо предпочитаю борьбе бегство.

В гостинице по-прежнему пусто и тихо. Поднимаюсь на свой этаж, открываю дверь в номер и чуть не вскрикиваю от неожиданности, когда мне навстречу с кровати поднимается Егор. Обида на него за то, что так и не появился рядом, когда был так нужен, за то, что так и не перезвонил, так и не разделил со мной боль, которую мне причинила смерть отца, вспыхивает с новой силой. Что ему теперь-то нужно?

Так и спрашиваю. Пожимает плечами независимо.

— Новостями поделиться хотел.

— Хорошими или плохими? Если плохими, то можешь сразу выкатываться. Мне плохих надолго хватит.

— Мне очень жаль, Маш, что так вышло с твоим отцом…

— Мне тоже.

Молчим. Мнется, явно на что-то решаясь. Потом вынимает бумажник.

— Если ты не против, я бы хотел как-то…

— Помочь? Спасибо, но с этим ты немного опоздал. Мне уже помогли.

Скулы его краснеют. Он неловко прячет кошелек обратно в карман. Откашливается. Что-то еще скажет? Или нет? Смотри-ка все-таки решился!

— Это твой режиссер? Он денег дал?

— И он в том числе.

Опять хватается за бумажник.

— Верни ему. Сколько?

— Верну. Сама. Когда смогу.

— Маш, он ведь преступник, сама знаешь. И вообще, я не хочу, чтобы ты…

Стою, улыбаюсь ему в лицо. Как мило! Степень «преступности» Яблонского здесь совершенно не при чем, просто самолюбие Егора оказалось задето тем, что его жену (хоть и бывшую) ссужает деньгами другой мужчина. Как обычно мои чувства, мои переживания его интересуют в последний момент. Вместо того, чтобы поговорить о том, каково мне сейчас, как-то поддержать морально, позволить выплакаться на своем плече, наконец, он просто сует мне деньги…

— Уходи, Егор.

— Не истери. В конце концов у нас здесь есть общее дело.

Офигеть! Чтобы Егор да со мной, да про общее дело?! И никаких: езжай в Москву, там глажки гора?!! Впрочем, теперь ему, небось, кто-то другой гладит. Может, в этом объяснение всему?

— Говорю же — у меня новости. Во-первых, я тут кое-куда влез…