Танцы на снегу

И вот, пролетая над полями, в последних лучах догорающего заката он заметил у канавы заячью фигурку. Он не вздрогнул, не изменил направления полета — любое резкое движение могло бы привлечь внимание жертвы. Бубба давно заметил, что зайцы редко глядят на небо. Они обшаривали глазами канавы и изгороди, остерегаясь подкрадывающихся лис, обращали внимание на отверстия в земле, боясь напороться на барсучью нору, но не считали необходимым каждую минуту помнить о возможной опасности с воздуха.

Конечно, с тех пор, как появился Бубба, зайцы знали, что такая опасность им грозит, но они не были обучены с детства не забывать о ней ни на мгновение. Их внимание постоянно отвлекалось, поэтому им всегда и казалось, что Бубба налетает совершенно внезапно, ниоткуда.

Но этот заяц, у изгороди, к удивлению и возмущению Буббы, заметил и узнал его сразу же — заметил в тот же момент, как Бубба заметил его! Взглянув на небо, он моментально юркнул в укрытие. Можно подумать, что эта тварь привыкла постоянно глядеть в небо, сохранять бдительность, что ее глаз приспособился ловить малейшее движение над головой!

Больше того, этот заяц, заметив опасность, в ту же секунду скрылся в кроличьей норе, вместо того чтобы пуститься бежать по полю, как ему полагалось. В кроличьей! Обычный заяц никак не мог так поступить. В то же время Бубба не заметил никакой разницы между этим животным и местными зайцами. Правда, он видел его так недолго… Вроде бы он чуть поменьше взрослого зайца. Зайчонок? Что-то в нем было не совсем обычное, что-то подметили зоркие глаза Буббы, хотя мозг и не успел этого осознать. Бубба знал, что его инстинкты часто опережают работу разума и что если он спокойно подождет, не пытаясь торопить и насиловать свой мозг, то мелькнувшая деталь постепенно выплывет в сознании.

Бубба улетел, понимая, что странный заяц, спрятавшийся в кроличьей норе — очень неестественное, очень незаячье поведение! — на сегодня потерян. Но теперь он будет специально высматривать его.

Пришлось удовлетвориться кроликом, который выскочил из норы раньше времени, торопясь, видно, добраться до сочной травки раньше сородичей. Жадность его и сгубила.

Бубба полетел к башне, держа в клюве презренную замену желанному зайцу. Бесшумно скользнув по невидимым воздушным сходням, он уселся на свой подоконник и начал рвать еще теплое тело жертвы. Голод утих, но желание осталось.

Когда Бубба, раздирая кроличью шкурку, дошел до дурацкого хвоста, похожего на головку одуванчика, мелькнувшее во время полета ощущение прорвалось в сознание. Он вспомнил.

Ну конечно! Когда этот странный заяц прыгал в нору, он на мгновение повернулся к Буббе спиной, и его хвост оказался на виду.

Хвост был целиком белый, без черного пятна!

Значит, на острове появился заяц нового вида, такой, какого Бубба никогда раньше не видел. Этот заяц привык смотреть в небо и умел спасаться от крылатых хищников.

Доедая кролика, Бубба погрузился в мрачные размышления.

Теперь ему все стало ясно. Именно этот заяц-недоросток и убедил русаков изменить старым привычкам. Бубба чуял в нем отвагу и уверенность, которых у местных зайцев не было.

Что ж, с наглецом придется разобраться. Нужно беспощадно выследить его и разорвать на куски. Повелитель равнины никому не позволит противиться своей власти. Только он — по праву, даруемому крепостью клюва и остротой когтей, — будет устанавливать здесь законы.

— Башня, я убью наглеца.

— Так надо, Бубба. Он вмешался в порядок природы и научил зайцев тому, что им знать не положено.

— Мой гнев справедлив, Башня?

— Ты — Бубба и имеешь право гневаться когда хочешь.

— Но я не могу стать человеком.

— По духу своему ты человек, Бубба.

В башне стоял полный мрак, и засыпающий Бубба растворился в темноте, слился воедино с черными камнями.

Часть четвертая Во вражеском логове

Глава двадцать третья

Осень — непростая пора для зайцев. Ведь она окрашена в лисьи цвета.

Когда листья начинают желтеть, рыжеть и краснеть, зайцам частенько приходится вздрагивать, ловя краем глаза цвета своего врага. Через мгновение, конечно, заяц понимает, что ошибся (если ошибся). Трудно жить, когда сердце на каждом шагу уходит в пятки.

А заячья тревога передается и другим, так что все звери начинают дергаться, нервничать, раздражаться по каждому поводу. Случаются и драки.

В этой нервной атмосфере зайцам остается одно утешение — гадание. Как никогда идут в ход вязовые веточки, светящиеся опята, колокольчики, духи предков и все прочее.