Танцы на стёклах

— Адам, время вышло, — снова подает голос Джадир.

Он тоже меня презирает, считает недостойным королевской семьи. И, наверное, история с моим арестом и теми фактами из моей студенческой жизни, которые неожиданно всплыли, только подтвердили его общее мнение обо мне, как о никчемном полукровке, которого вырастила шлюха. Но моя мать никогда не была шлюхой. Я знал, что у нее не было выбора, не было ни малейшего шанса противостоять желанию шейха. Его воле и абсолютной власти. Иногда он брал ее силой. Не при мне, но я слышал крики. Ее слезы, плачь. Судорожные рыдания, которые разрывали мое сердце. Я любил ее больше всех, но, становясь старше, начал стесняться своего происхождения, стесняться собственной матери. Когда мне исполнилось восемь, отец внезапно решил заняться моим воспитанием. Он нанял для меня учителей, стал проверять, как хорошо я знаю Коран и пришел в страшный гнев, узнав, насколько слабы мои познания в религии нашей страны. Я стал часто бывать в главной резиденции шейха, и постепенно начал осознавать, кем меня видят остальные наследники и жены отца. Они не скупились на эпитеты и оскорбления, особенно когда отца не было рядом. Клеймо ублюдка очень сложно стереть, даже если твой отец король. Особенно, если он король. Со всех сторон твердили, что моя мать развратная аморальная женщина, которая околдовала отца, заставив своими чарами признать своего сына, как одного из законных наследников. Постепенно я начал верить в то, что слышал. Я был ребёнком, которого невероятно ранила разница между отношением ко мне и сыновьям шейха от первой жены. После подобных встреч с отцом и его семьей, я возвращался к матери ожесточенный и злой. Сейчас мне стыдно за то, что я был таким ужасным сыном, я упрекал ее, хотя больше всех знал, что приходится ей переживать в чужой стране, во власти мужчины, который просто захотел получить новую игрушку в свой «гарем». И когда она ушла, я долго думал, что в этом была доля моей вины. Постепенно чувство вины трансформировалось в ожесточенность. А годы под опекой Норы сделали из меня циничного и жестокого озлобленного парня, который в ответ на любое упоминание о моем происхождении, наносил ответный удар. В лицо, разбивая в кровь, не щадя, получая мрачное удовольствие от осознания собственной силы и власти над поверженным.

Но я научился давать сдачи не сразу, далеко не сразу.

И каждый раз, когда в плохую погоду мои ступни начинают ныть, я вспоминаю, почему не должен никому доверять из окружения отца. Что бы я не делал, каких бы высот не достиг, какой пост бы не занял, они будут презирать меня и ненавидеть. Но никогда не скажут в лицо того, что так часто со смакованием бросали мальчику, брошенному собственной матерью.

Я извлек свои уроки, и теперь мне плевать на мнение окружающих. Выросший под влиянием двух людей с разными религиозными взглядами, я остался независимым в своем мнении в отношении вероисповедания.

Я вообще не верю в Бога, но никогда не скажу об этом отцу.

И мне плевать на Джадира, который приехал, чтобы вытащить мою задницу из заварушки с Йонсен.

Сучка все-таки подала иск.

Когда меня бросили в камеру, я даже не понял, что случилось. Вырубился и все. Утром меня растолкали, принесли свои извинения и выпроводили из отделения, где меня в бронированном внедорожнике уже ждал невозмутимый Джадир. Он-то и просвятил меня в подробности скандальной истории, которая дошла до моего отца раньше, чем до меня.

А все благодаря Али, моему старшему брату. Отца не было в стране, а пока он занимался своими политическими делами, все важные вопросы внутри Анмара решал главный наследник и старший сын. В приемную отца позвонил президент Йеля, и Али, как временный заместитель, сам переговорил с Генри Роджерсом. И разумеется всю информацию передал отцу, а тот уже подключил Джадира для решения скандального вопроса с моим арестом.