Танцы на вулкане (СИ)

Взгляд мутный, горло саднит, желудок требует скорейшего внимания к своей персоне, а руки отваливаются, так как они интересным образом прикреплены к холодной стене ржавыми металлическими обручами.

И как я умудрился спать всё это время в таком полусидящем положении? Теперь вот за это расплачиваюсь болью в спине и руках. Колени тоже не скажут мне спасибо, ведь пол данного помещения был выложен из неровного камня, а для хоть какого-то улучшения своего состояния мне приходится опираться именно на них, и края некоторых камней впиваются в кожу, пусть и через материал брюк.

Глаза мои, бедные и измученные, наконец приспосабливаются к тусклому освещению этой, не побоюсь сказать вслух, камеры. Высокие потолки не добавляют красоты этому месту - где-то сбоку капает холодная вода, разбивается о каменный пол и стекает вдоль стены, к которой прикреплены мои затёкшие руки. Наверху маленький проём, что-то вроде окна, только без решеток, но я тут же отбрасываю идею сбежать через него - я элементарно не дотянусь, в росте мне не хватает всего-то метров три. Справа слышу тихий писк мыши или кого-то похожего, что не добавляет мне радости, ведь заболеть от такого сожительства можно в два счета.

Чуть поодаль от меня лежит стог сена. Собственно, я осторожно, кусками, подтягиваю его к себе с помощью ног. Получается нелепо и занимает много времени, но теперь хоть коленки не будут меня ругать…

Так. Не сходить с ума.

- Алис, ты со мной? – тихо говорю я, и ожидаемо не слышу ответа. - Отлично, значит серьгу они забрали. А кто «они»?

Будто в ответ на мой вопрос сбоку открывается дверь. Она с тяжелым скрипящим звуком отходит в сторону, и в мою скромную обитель входит неизвестный в чёрной металлической маске с тонкой, параллельной полу, прорезью для глаз. Парень высокий, статный и мускулистый, настоящий воин, в руках миска, видимо с моей едой. Я не особо сопротивляюсь, когда он меня кормит, умирать от собственной гордости я не собираюсь.

Мы оба молчим - я понимаю, что лучше не разговаривать с ним лишний раз, по крайней мере пока что. Стоит подождать пару дней, пока мы не притрёмся, не привыкнем к молчанию и присутствию друг друга, иначе он может и ударить меня за лишнее слово, а его ладонь похлеще любого кулака будет.

Он уходит, не оставив надежды на дальнейшее своё присутствие, зато в желудке болтается что-то безвкусное. Если бы не моя одежда, я бы замерз - пусть она мятая и рваная, но магия ещё действует, отчего я чувствую себя более или менее в тепле.

Положение тела не из приятных, лучше уж ногу бы зацепили, а не так…

Интересно, как я сюда попал, кто меня хочет и чего от меня хотят. В любом случае, скоро я всё узнаю…

65. Одиночество.

Для достижения высшей степени страха человеку далеко не обязательно отрезать конечности или заставлять видеть все ужасы мира, можно просто оставить его в одиночестве и он сойдет с ума. Что мы без общества, в котором состоим? Ничтожные создания без цели и мотивации, так как всё, что бы мы не делали, связано с вниманием других людей, индивидов, чьим мнением мы дорожим в той или иной мере. И когда мы лишены этого самого общения, то в такой момент мы понимаем, насколько же в самом деле беспомощны.

Вот и я сейчас, сидя тут, в камере без пыток, ощущаю себя безумно одиноким и оторванным от мира. Лишь надежда на то, что вскоре всё это закончится, держит меня в адекватном состоянии.

Капли воды сзади безумно нервируют, будто ударяют по голове, заставляют меня вздрагивать каждый раз, когда они разбиваются о камни, и ожидать следующей стекающей по потолку холодной влаге. Я чувствую себя полным ничтожеством, будто и сделать ничего не могу для своего улучшения. Был бы согласен даже пообщаться с крысой, уже сбежавшей в свою норку от меня подальше. Горло болит, иначе я бы запел, хоть как-нибудь разрядив эту тяжелую обстановку. Я бы с удовольствием уснул, но боль в руках не дает сосредоточиться, да и я явно превысил свой лимит по сну, когда лежал в больнице без сознания.

А ведь даже одного дня не прошло! Я же уже сейчас готов на любые переговоры, лишь бы меня выпустили, или хотя бы сменили положение крепления к стене.

Пусть бы ко мне зашли и стегали, мучали, изувечили, но я бы видел тех людей, которые бы это делали, но так… не зная, что тебя ждёт, лишь предполагая различные варианты. Догадки, одна «веселее» другой, лезут в голову в немыслимых количествах, заставляя меня просто млеть от ужаса. Вот он, минус воображения.

Мышление моё просто издевается надо мной, рисуя картины будущих страданий, с каждым разом добавляя всё больше деталей, прописывая задний план и добавляя черных красок на красное полотно.

Остается лишь надеяться на лучшее, на то, что всё это – моё больное воображение, а ещё просто сказывается боль в теле.