Танцы с королями. Дилогия

— Кто это? — спросил сержант, и его длинные, черные усы грозно зашевелились. Он умел внушать страх, этот бывалый, суровый вояка, крайне раздосадованный сейчас тем, что из-за этого происшествия ему пришлось прервать постельные утехи.

— Граф д’Авиньон. Он был узнан и пытался бежать. — В голосе докладывавшего капрала прозвучала скромная гордость, когда он добавил:

— Я сшиб его первым же выстрелом.

Сержант грубо схватил лежавшего без сознания Ричарда за волосы, успевшие пропитаться кровью, и повернул голову лицом к себе:

— Ба, да это же никакой не граф д’Авиньон! Тот уже арестован и находится в главной тюрьме со своими дружками-аристократами. Их там целая свора, что мышей в хлебном амбаре.

— Но этот человек вел себя в гостинице подозрительно: он прятал свое лицо от света.

Сержант вздохнул:

— Ну что ж, тогда нужно выяснить, кто он такой, — он ещё раз взглянул на жертву, — если он выживет, конечно. Перевяжите ему голову, не то он изойдет кровью.

Ричард лежал в бессознательном состоянии на грязной соломе в маленькой тюрьме, располагавшейся на одной из узеньких средневековых улочек. В ней обычно содержали до суда пьяных дебоширов и мелких воришек. Сержант уже три раза наведывался к нему в камеру с целью допроса, но у Ричарда вдруг открылась горячка, и ничего путного от него добиться не удалось. Задержанный в бреду нес какую-то ахинею о цветах, розах, жасмине, потом вдруг начал рассказывать об очень красивой орхидее, которая якобы росла у него дома в оранжерее. На время его решили оставить в покое, а в тюремную книгу внесли как Огюстена Руссо; там же, где положено было записывать состав преступления, оставили пустую строку. Вскоре сержант и вовсе забыл о нем, будучи занятым более важными делами, и Ричард, скорее всего, отправился бы к праотцам, если бы не сердобольная жена тюремщика, которая, в конце концов, выходила его. Мадам Робике была простой женщиной с невыразительным лицом, запуганной своим жестоким мужем. Несмотря на неуклюжие движения и грубоватость манер, у нее были золотые руки: они-то и вытащили Ричарда буквально с того света. Когда Ричард пошел на поправку, он был настолько худым, что светился, как свеча. Лихорадка оставила от когда-то мощного, мускулистого тела красавца, на которого заглядывались все женщины, лишь кожу да кости. Но хуже всего было то, что он не помнил решительно ничего. Как должное принял он то, что к нему обращались как к Огюстену Руссо. Теперь все дни его проходили в мучительной и безрезультатной борьбе с памятью. Он попытался вытряхнуть из какого-нибудь потайного ее закоулка хоть самую малость. Ведь ему даже не было известно, как он попал в тюрьму и за что.

В последний день мая в Шато Сатори Роза произвела на свет сильного, рослого младенца мужского пола. Она испытывала безграничную радость и благодарила Бога за то, что все ее тревоги последних месяцев никак не отразились на сыне. Ведь она столько дней ждала возвращения Ричарда! А бессонные ночи, изводившие ее страхами за его жизнь! Но, казалось, все обошлось благополучно. Младенца нарекли Чарльзом — так звали отца Ричарда, и сам Ричард выбрал это имя среди других, когда они с Розой обсуждали, как называть будущего ребенка, если родится мальчик. Роза при этом вновь остро почувствовала боль разлуки. Ей так хотелось, чтобы муж в тот момент был рядом с ней и полюбовался на сына!..

Первое время ей пришлось самой ухаживать за младенцем. Теперь очень трудно было найти людей, желавших прислуживать аристократам, — уж слишком опасным было это занятие. Вместе с тем армия безработных пополнилась дворецкими, камердинерами, слугами, грумами, поварами и горничными. Их прежние хозяева бежали из страны, сидели по тюрьмам или, как дело обстояло с Розой, старались жить подальше от больших городов, не привлекая к себе внимания правительственных сыщиков, которые рыскали повсюду и которых больше всего боялись бывшие слуги. В Шато Сатори все же осталось несколько надежных слуг, людей пожилых и до мозга костей преданных своим хозяевам. Вся молодежь мужского пола пополнила ряды Национальной гвардии. Вынуждена была уйти и мать Дианы, мадам Арно, на которой держалось все хозяйство Шато Сатори, хоть это расставание и было для нее очень печальным. Ее зять, владелец небольшого винного погребка в Париже, вышел как-то из своего заведения поглазеть на уличные беспорядки и был убит случайной пулей. Так что бедной мадам Арно пришлось помогать к своей овдовевшей дочери управляться с делами, а заодно и присматривать за тремя рано осиротевшими внучатами.