Танцы с королями. Том 1

— Со временем ты сможешь иметь от меня детей столько, сколько твоей душе будет угодно, — обещал ей маркиз, когда они как-то раз серьезно обсуждали свое будущее. Эту клятву она хранила в самом сокровенном уголке своего сердца, зная, что как только из Рима придет разрешение аннулировать брак де Гранжа, все эти покровы секретности спадут и она с гордостью войдет в Версаль его невестой. Ему двадцать пять лет, и перед ним открывалась перспектива блестящей придворной карьеры, ибо король, сам будучи молодым, наверняка станет выдвигать на самые важные посты таких же молодых людей, обладающих новым, незашоренным мышлением. Это произойдет сразу, как только он возьмет бразды правления в свои руки, и всем этим замшелым, скучным старикам, из которых состоял сейчас совет министров, придется потесниться.

— Мне нужно идти, — с явным сожалением произнесла Жасмин и тут же начала соблазнительно покачивать голыми бедрами, а ее рука как бы невзначай легла на отдыхавшее на ее бедре орудие сказочных наслаждений и стала нежно поглаживать его. Как и надеялась девушка, маркиз правильно понял ее намек и догадался, что у них вполне хватит времени еще на один раз, что и не замедлило последовать.

Они расстались на опушке рощи, не желая, чтобы их увидели вместе, и поскакали в разные стороны. Уже вблизи Шато Сатори Жасмин оставила коня и тщательно изучила свое отражение в карманном зеркальце в золотой оправе. Не распухли ли ее губы от поцелуев? Не остались ли в волосах предательские следы в виде травинок или сухих листьев? Фернанд заверил ее, что все в порядке, после того, как сам выбрал из копны ее волос все, что там оказалось. И все-таки чувство вины точило ее изнутри. Всякий раз при приближении к Шато Сатори после свидания с де Гранжем у Жасмин возникало ощущение, что стоило лишь взглянуть на нее — и, в особенности, на ее лицо, — как любому становилось ясно, чем она только что занималась. Она страшно злилась потому, что ее совесть была отягощена таким идиотским чувством, испытываемым помимо ее воли: ведь жена Фернанда ненавидела его, и у них не было детей до сего времени и уже никогда не будет. Тем не менее, пока оставалась необходимость держать отношения с маркизом в тайне, Жасмин боялась выдать себя какой-нибудь случайностью (вроде следа от поцелуя), и каждый вечер, перед тем, как лечь спать, она запиралась в спальне и тщательно осматривала все свое тело, особенно шею, грудь и внутреннюю поверхность бедер, подвергавшиеся неистовым ласкам губ и пальцев маркиза.

Удостоверившись в том, что ее внешний вид не внушал подозрений, Жасмин быстро преодолела остаток пути, оставила коня на попечение грума и, напевая веселую мелодию, вошла в дом быстрой, легкой походкой, беззаботно похлопывая хлыстом по своей голубой юбке. Она миновала вестибюль и уже преодолела половину изящной лестницы, когда Берта, которая, должно быть, поджидала именно ее, появилась на верхней площадке. Ее лицо не предвещало ничего хорошего:

— Ваши родители желают видеть вас в музыкальном салоне. Я не знаю, что случилось, но баронесса вернулась два часа назад из Парижа в исключительно дурном настроении.

У Жасмин дрогнуло сердце. Неужели мать виделась с мадам Тортен и услышала от нее, что она на том балу вела себя несколько опрометчиво? Ну что же, в качестве оправдания можно сослаться на то, что почти все присутствовавшие там кавалеры были в весьма почтенном возрасте и Фернанд оказался единственным молодым человеком, умевшим неплохо танцевать. Но она должна следить за своим языком и называть возлюбленного не иначе, как «маркиз де Гранж»: любая оговорка могла лишь укрепить подозрения, которые наверняка уже возникли. Она быстро сняла шляпу и отдала ее Берте вместе с хлыстом и перчатками, после чего повернулась и спустилась вниз по лестнице, почувствовав себя несколько более уверенно, когда, как ей показалось, был определен подходящий вариант поведения на предстоявшем «допросе».

Музыкальный салон находился через три комнаты от малинового зала, и поскольку двери всех этих помещений располагались одна против другой и были, как правило, открыты, Жасмин увидела родителей еще издалека. Их фигуры окутывал мягкий, рассеянный солнечный свет, который проникал в окна салона через листву деревьев, полыхавшую на солнце ярким огнем. При первых же звуках ее шагов мать обернулась и теперь стояла, сцепив руки перед собой; отец же сидел на диване вполоборота к Жасмин, и она хорошо видела его в профиль. Он пристально смотрел куда-то за окно. Когда она переступила порог музыкального салона, Лорент повернул голову к дочери.

На его лице застыло выражение крайнего недоумения и горечи, которое странным образом гармонировало с гневным взглядом матери. Жасмин почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Похоже, что дело обстояло хуже, чем она предполагала.

— Вы хотели видеть меня? — спросила она, взглянув по очереди на каждого из родителей и надеясь, что они не замечают ее волнения.

Маргарита коротко кивнула и тут же, грозно сверкнув глазами, задала вопрос: