Танцы с королями. Том 1

— Как же ты вырос, Сабатин! — ответила женщина невпопад. — Ты уехал из дома в семнадцать лет, совсем ребенком, а назад вернулся уже взрослым мужчиной. И все же я узнала тебя…

Сабатин взревел в отчаянии:

— Двадцать лет не могут изменить человека до неузнаваемости, но за это время он может отучиться терпеть первостатейный идиотизм, когда ему не могут дать толковый ответ на поставленный вопрос!

Жасмин испугалась, что ее муж может выйти из себя и ударить эту женщину, и вмешалась:

— Хватит пугать ее! Разве ты не видишь, что твое внезапное появление поразило ее, словно гром среди ясного неба?

Сабатин повернулся к ней. Глаза у него выпучились, лицо побагровело, руки сжались в кулаки, но даже теперь он не заговорил с ней, а лишь испепелял ее взглядом. Генриэтта, почувствовавшая присутствие союзницы внизу, в зале, приободрилась:

— Если тебе здесь не нравится, то пеняй на себя. Где же ты был раньше все эти годы? За двадцать лет ты впервые выбрался навестить свой родной дом.

— Я не в гости сюда приехал! — заорал Сабатин, потерявший терпение и направившийся к лестнице. — Меня отправили в ссылку! Из Версаля! Покинув цивилизацию, я вернулся с женой в это место, которое ты превратила в хлев! Теперь я останусь здесь жить навечно!

В зале воцарилась неловкая тишина. Все слуги оцепенели, сраженные наповал этим известием, и на лицах каждого из них выразилось в различной степени презрение к столь неудачливому потомку рода де Вальверде, впавшему в монаршую немилость. В этом они разительно отличались от слуг, прошедших школу Версаля и научившихся искусно скрывать свои мысли. Генриэтта вдруг тихо, жалобно заскулила.

— О, Боже, все начинается снова… — она закрыла ладонью задрожавший рот и, повернувшись спиной, исчезла в темноте так же неслышно, как и появилась.

— Вернись! — заорал Сабатин, и когда его вопль не возымел никакого действия, он, грохоча сапогами, кинулся по лестнице ей вслед, продолжая выкрикивать несуразные ругательства, эхом отдававшиеся от обитых дубовыми панелями стен.

Жасмин, оставшаяся в зале, жестом подозвала к себе одну из горничных:

— Проводите меня в покои, предназначенные для хозяйки замка, если они не заняты мадемуазель Генриэттой.

— Она живет в других апартаментах этажом выше, мадам.

К горничной присоединился слуга, поспешивший уведомить герцогиню:

— Окна в ваших комнатах уже давно не открывались, мадам, и сейчас одному человеку будет не под силу справиться с ними.

— Тогда идите с нами.

Ленора, державшая в одной руке шкатулку с драгоценностями своей госпожи, а в другой — шаль, ошеломленно озиралась вокруг. Ей никогда в жизни еще не приходилось видеть столько паутины, однако когда небольшая процессия тронулась в путь, Ленора тут же опомнилась и, догнав идущих, пристроилась за спиной Жасмин, оттеснив здешнюю горничную назад. Иерархия в мире слуг строго соблюдалась, и Ленора постигла эту науку еще в доме прежнего хозяина.

Жасмин с интересом взирала на все, что ей попадалось на пути. Лестница выходила на широкую площадку, где вполне можно было устраивать балы. Миновав ее, они вошли в прихожую, где сильно пахло затхлостью и плесенью. Слуга открыл следующую дверь, и они оказались в спальне, где стоял точно такой же запах. Захлопали ставни, и помещение слегка озарилось отблеском багрового заката, пришедшего на помощь свету от канделябра, поставленного на стол. Жасмин оторопела и в ужасе остановилась на пороге спальни. Состояние, в котором находилось это просторное помещение, превзошло все ее худшие ожидания.

Горничная поспешила объяснить:

— Эту спальню закрыли на следующий день после того, как здесь почила в бозе матушка хозяина. Это случилось тридцать пять с лишним лет назад. С тех пор здесь ничего не трогали.

Она не стала упрекать слуг за то, что они не предупредили о непригодности этих покоев для проживания и не провели ее в какую-нибудь другую комнату, хоть отдаленно напоминавшую человеческое жилье. Это было легко объяснимо состоянием шока, в котором все они пребывали, подобно Генриэтте, обнаружив, что на их головы внезапно свалился, откуда ни возьмись, сам герцог и закончился долгий период сытости и безделья. Жасмин осмотрелась вокруг, понимая, что для утверждения своего авторитета как хозяйки поместья ей следует все же занять именно эти покои. Ленора стала поочередно выдвигать ящики комода, где лежало пожелтевшее постельное белье, и Жасмин, почувствовав тошноту, подкатившую к горлу, жестом велела ей немедленно прекратить это занятие и оставить все в прежнем виде. Другая дверь вела из спальни в смежную комнату, где стояли шкафы с нарядами покойной мадам де Вальверде. На кресле лежало голубое бархатное платье, давно вышедшее из моды, с порыжевшими от времени кружевами.