Танцы в лабиринте

— Давай-давай, до дна… вот так. Закурить хочешь? — он достал две сигареты, прикурил их и одну вставил мужику в рот. — Кури пока. Отдыхай.

— Что там? — Герман взглянул на вышедшую из соседней комнаты Элис. Та пожала плечами:

— Ничего.

Вениамин наклонился над саквояжем, вынул из него какую-то небольшую ампулу, приподнял на уровень глаз, пощелкал по ней ногтем, надломил и всосал содержимое в шприц.

— Мне вена его нужна, — сказал он, выпустив из шприца тоненькую струйку. — Развяжите.

Герман освободил мужику руки и крепко взял его за плечи.

— Давай правую, — сказал мужчине Веня, — не бойся. Никто убивать тебя не собирается. Пока. Только учти — дернешься, игла обломается, тебе же хуже будет. Понял?

Мужик кивнул и покорно протянул руку.

— Ну вот. И молодец.

Сделав инъекцию, Вениамин аккуратно сложил все свои причиндалы обратно в саквояж и защелкнул на нем замки.

— Подождем немного.

Гурский поднял на него вопросительный взгляд.

— Ну… минут пять-десять, — посмотрел на часы Веня.

— Пойду, машину подгоню поближе, — Герман пошел к выходу. — Пойдем, Элис.

Они ушли.

Гурский вставил в брюки и застегнул ремень, которым был связан хозяин дома. Потом вернулся на кухню и, протерев не очень чистым полотенцем оба стакана, убрал их на место, в стол. Взял бутылку с оставшейся водкой, вернулся в комнату и протянул ее Вене. Тот спрятал бутылку в саквояж. Александр закурил сигарету.

Через какое-то время глаза у мужика осоловели, он стал клевать носом, и, наконец, голова его упала на грудь. Тяжело посапывая, он глубоко спал.

— Слушай, Веня, — спросил Гурский, — а стакан водки в него обязательно вливать нужно было? Он не откинется?

— Не-а. Так надо. Да и амбре от него нам на руку, мало ли соседей встретим. Или менты тормознут. Ничего объяснять не надо. А то еще решат, что мы труп везем. А так…

Вернулся Герман.

Вдвоем с Гурским они подняли мужика со стула, закинув его руки себе на плечи, и, имитируя подгулявшую компанию, вышли на площадку и стали спускаться по лестнице. Веня плотно притворил за собой входную дверь квартиры. На улице они загрузили мужика на заднее сиденье автомобиля, где он уютно устроился между Александром и доктором. Элис села впереди.

— Ты по Волхонке езжай, огородами, — сказал Герману Гурский.

— Ну не через Московский же… — ответил тот.

26

Тяжело переваливаясь и хрюкая задними амортизаторами на рытвинах разбитой дороги, белая «восьмерка» с помятым передним крылом въехала наконец на территорию Южного кладбища.

Вздрагивая корпусом на стыках уложенных в землю бетонных плит, она докатилась до «Яблоневых» участков, повернула направо и остановилась у стоящего на пригорке рагончика-бытовки.

Двери машины открылись, и все, кроме спящего на заднем сиденьи мужика, выбрались наружу.

На крыльцо вагончика вышел высокий мужчина с пышными усами. Он был одет в рабочую одежду и широкополую соломенную шляпу.

— О-о… — вскинул он руки. — Какие люди!

— Здорово, — приветствовал его Герман. — Федор здесь?

— Да был где-то давеча…

— Здравствуй, Леня, — Адашев-Гурский протянул мужчине руку.

— Алексан Васи-илич! Уважа-аемый… — расплываясь в улыбке, Леонид снял с себя шляпу и шутливо поклонился Гурскому в пояс. — Какими судьбами? На работку к нам опять? Или так, в гости пожаловали?

— По делу, Ленечка.

— А что за дело такое, дозвольте полюбопытствовать? Подсобить, может, чем? Мы же завсегда, с превеликим нашим удовольствием. Вы нам только на «красненькую», а уж мы для ва-ас…

Вениамин тем временем, открыв притертую пробку, сунул спящему в машине мужику под нос какую-то склянку. Тот дернул головой, открыл глаза и стал озираться.

— Вылезай давай, — сказал ему Веня. — Приехали.

Мужик выбрался из автомобиля, пошатываясь, оперся о капот и ошарашенно посмотрел вокруг.

— А что за товарыш-ша такого привезли вы с собой за кумпанию?

— Лень, у нас яма свободная есть? — негромко, но так, чтобы его вопрос явственно был слышен «товарыш-шу», повернулся к Леониду Герман.

— Так ведь как не быть-то, это ж, чай, клад-биш-ше… А если и нету, так мы в момент отроем. А что, гражданину время приспело? То-то я и смотрю, плох он совсем. До сумерек-то дотянет?

— Открой контейнер. Пусть он там посидит пока.

— Это нам легко. — Леонид вошел в вагончик и, вернувшись с ключами, пошел к стоящему рядом железному контейнеру.

Герман с Гурским, подхватив мужика с двух сторон, поволокли его к открывшейся со скрежетом двери. Ноги у того подгибались и совсем не слушались.

— Там место-то есть? — спросил Герман.

— Да есть чуток, — Леонид заглянул внутрь, — ему хватит. Только чтобы он тут пысаться не вздумал. Все ж таки цемент у нас тута хранится.

— Да я ж… не знаю я ничего… — слабо лепетал мужик.

— Ничего. Посиди, подумай, — Герман втолкнул его в контейнер. — Может, и вспомнишь чего. Ну а не вспомнишь — дело твое, тут тебя и закопают.

Леонид закрыл дверь, навесил на нее замок и запер на ключ.

Втроем они вернулись к вагончику.

— Ну что жа… — Леня сдвинул соломенную шляпу на затылок. — Надо ба, как говорится, со свиданьицем да за здоровице…