Танцы в лабиринте

— Извините, я не пересчитывал. Да и вообще, о сумме у нас с вами разговора вовсе никакого не было.

— Да. Что-то я… нервы, очевидно. У меня как раз человек сию минуту в доме… вот по этому, собственно, вопросу. Вы исключительно вовремя.

— Я же обещал.

— Да. Конечно. Я вернусь, с вашего разрешения, к своим делам, а потом мы побеседуем. Вы не против?

— Не против, — согласился Волков. Хозяин вышел из комнаты, Петр закурил сигарету, сел в кресло и откинулся на спинку.

— Закурить хочешь? — спросил он мужика.

— Да, — кивнул тот, — спасибо.

— Держи, — Волков положил на журнальный столик пачку сигарет и зажигалку. — Я передохну маленько, а ты подумай пока.

— Да я уж подумал.

— Нет, — Петр устало прикрыл глаза. — Ты хорошенько подумай. А я тебе помогу, чтоб тебе думалось легче и быстрей. Девчонку, которую мы ищем, зовут Жаклин. Она американка. Приехала сюда язык наш, русский, изучать. Ну нравится ей почему-то наша русская культура, и все тут. Понимаешь? Вот для того, чтобы лучше в ней разобраться, чтобы жизнь эту нашу, для нее загадочную, попробовать понять, она сюда и приехала. Со мной подружилась. А у нее, видишь ли, любимого человека говнюки какие-то убили. Это тебе как, а? Нашего, русского парня, за которого она замуж собиралась. И ее саму, вдобавок ко всему, похитили и где-то прячут. Ну? Мне, например, это обидно. Это же получается, что как будто бы мне самому прямо в рожу харкнули. А ты что-то знаешь и темнишь. И как я к тебе после этого всего относиться должен? Объясни, может, я чего не понимаю.

— Да ни при чем я здесь…

— И застаю-то я тебя на хате, где бабки, вот из этого самого дома украденные, в тайнике хранятся. И опять ты ни при чем. Ты чего меня, за придурка держишь? — Петр открыл глаза, в которых полыхнул нехороший огонек. — Ты надо мной что, издеваешься, что ли, в натуре?

Мужик взглянул Волкову в глаза и съежился.

— Ну? — распрямился в кресле Петр. — Давай, рожай помаленьку. Только с самого начала и последовательно.

— Ну как… тут такое дело..: — Мужик погасил в пепельнице сигарету.

— Виктора этого, хозяина дачи, откуда знаешь?

— А-а!.. Ну так это… мы же раньше в коммуналке вместе жили, на Лиговке. Чуть ли не с детства. Потом мои-то развелись, и отец на Кирочную переехал. А мать умерла недавно. А Витька, давно уже, квартиру купил. И тоже съехал. А мать его до сих пор на Лиговке так и живет. А тут, с полгода назад, отец мой заболел. Ну и… я Витьке-то и позвонил, по старой памяти. Он лекарства достать может и… всякое такое. Я уже к старику своему перебрался. Ну и все вроде. Отец тоже помер.

— Сирота, выходит дело.

— Ну… вроде так. А месяца три назад он мне и звонит…

— Отец?

— Да нет… Виктор. Давай, мол, встретимся. Ну и…

— Что?

— Встретились. Он-то знает, что у меня засижено. Ну… ходка была одна, по бакланке. Это когда мать еще была жива. И еще одна, потом. Ну… он…

— Давай, давай.

— —Ну он и спрашивает, нет ли у меня, мол, человека на примете, который хату грамотно мог бы взять.

— А у тебя есть.

— Нет. У меня нету. Я ему так и сказал. А он говорит, дескать, ты не торопись, подумай, у меня, мол, не горит. Но человек нужен свой, грамотный. Тема есть. Я, мол, тебе — долю малую за это дело. В дальнейшем.

— А ты?

— А что я? Сказал, что подумаю. Что тут еще говорить-то? Ну вот… А месяца два назад мне звонок в дверь — дзынь! Я открываю, а там Парфен. Как нашел? Мы с ним карифанили… ну, когда я последний раз парился… Я ему адрес-то свой оставлял, еще тот, на Лиговке. Соседи, наверно, сказали. Ну, я его принял. Все, как положено. Он-то сам из Челябинска, чего его занесло? Ну… в Москве, говорит, был, а в Питере ни разу. Ну, я ему спьяну про Витьку-то и сказал. Это ж как раз его… специализация, Парфена. Ну, сказал и сказал. А он как прицепится — сведи, и все тут! Я и свел. Так вот оно и срослось. А жить Парфен у меня остался… Только на дело я с ним ни разу не ходил. Честно говорю.

— Дальше.

— Так я и говорю… пару дней назад, в четверг, вечером поздно, приезжают они ко мне вместе с Жигуном…

— Это кто такой?

— А я и не знаю. Жигун и Жигун. Парфен его сам где-то нашел, у того тачка своя. Но он — полный отморозок. Мозгов вообще нету. Ну вот… и привозят они с собой девку какую-то. Она поначалу права качать вроде пыталась, но Жигун ей — по печени, а потом на пол кинул и ногами. По башке… по голове то есть, попал. Мы с Парфеном еле оттащили.

— А откуда они ее взяли?

— Я толком и не знаю. Чего их расспрашивать-то? Мое дело сторона. Но тут они между собой ругаться стали и… В общем, как я понял, Жигун под кайфом был, впилился в кого-то и решил бабки снять. Но у тех, в кого он въехал, с собой не оказалось, а стояли они рядом с домом своим. Ну, пошли они вместе с ним домой за деньгами, а там Жигун увидел, что хата упакована, и решил ее на уши поставить. Хозяину — в репу, тот башкой об батарею и, видимо, помер. А девка — свидетель. Он ее тоже грохнуть хотел, но потом решил с собой забрать. «Мы, — это он Парфену говорит, — ее чеченам продадим. И свидетеля уберем, и лавэ наварим одновременно». Но Парфен был против, категорически. Ему это очень не нравилось.