Танцы в пыли

В тот вечер ему помогал раздеваться новый молодой камердинер по имени Вильямс. Эсмонд не противился, однако не произнес ни слова и даже не посмотрел на него. Парень потом жаловался миссис Фланель:

— Сдвинул парик, гляжу, а волосы под ним совсем седые. Он такой старый и такой… смурной.

— Что бы ты ни говорил, твой хозяин молод и другого такого еще поискать, — строго сказала миссис Фланель. — Оставь свое мнение при себе и помни, что я тебе говорила: надо вести себя с ним так, как вел себя мистер Вилкинс. Его светлость и без того хлебнул горя в этой жизни, до конца его дней хватит.

Вильямс, избалованный и капризный, как девица, продолжал хныкать:

— Прежний-то мой хозяин был как-то повеселее… Эх, жаль, что он умер. Боюсь я этого лорда Морнбьюри. Он меня как будто и не видит вовсе, словно сквозь меня смотрит. Такой странный…

А наверху при свете трех свечей в серебряном подсвечнике сидел за секретером Эсмонд и писал письмо своему другу Арчи.

«Как только позволят твои дела, сразу же приезжай навестить меня. В этом доме живет столько скорбных воспоминаний! А в мое отсутствие умер мой верный Вилкинс — его похоронили в Годчестере. Теперь ко мне приставили какого-то нового молодого болвана, который только и умеет, что притворно и глупо улыбаться. Меня это прямо из себя выводит! Да, боюсь, что такого слугу, как Вилкинс, мне уже никогда не найти… Ну, ладно, Арчи, увидимся».

Он торопливо посыпал песком письмо, а затем запечатал его своей печатью. После этого принялся бесцельно бродить по комнате из угла в угол. Еще полгода назад ему ничего не стоило зазвать сюда кучу друзей и хорошеньких женщин, заказать музыку, играть целыми ночами в карты… Но то был другой, прежний Эсмонд. Те дни безвозвратно ушли. Он остановился у стола и взял в руки последнее письмо, полученное от королевы. Один абзац сразу бросился ему в глаза:

«Даю тебе время до Нового года, чтобы закончить оплакивание леди Доротеи, после чего приказываю заняться поисками другой невесты и начать приготовления к свадьбе».

Он смял письмо в руке и спрятал лицо в рукав.

— Как же можно так скоро? Как же можно?.. — пробормотал Эсмонд вслух.

И тут он вспомнил о Магде и ее письмах. Граф выпрямился, пораженный внезапной идеей. Было слышно, как за окнами завывает ветер. До сих пор он, Эсмонд, только горевал и жил светлыми воспоминаниями. И не видел будущего. Но сейчас среди могильной темноты вдруг забрезжил единственный лучик — лучик надежды.

А вдруг Магда и лицом похожа на Доротею? Если она такая же красивая и достойная, как сестра, то… то почему бы ему не последовать настоятельным советам королевы?

От волнения у Эсмонда даже вспыхнули щеки, чего раньше с ним никогда не случалось, и он снова потянулся к перу. На этот раз письмо было адресовано отцу Магды Конгрейл и занимало несколько страниц. В самом конце граф писал:

«…С Вашего позволения, сударь, я бы хотел, чтобы Вы прислали мне какой-нибудь из последних портретов вашей дочери. Если Вас не затруднит, передайте его слуге, который доставит Вам это письмо.

С тем прощаюсь.

Морнбьюри»

Часть вторая

1

Уже неделю не переставая валил снег.

В верхнем этаже старинного особняка у окна своей спальни сидела юная девушка. Прижав лицо к стеклу, как обычно делают маленькие дети, она неотрывно смотрела на унылый пейзаж за окном. Вокруг дома от Котсвольдских холмов до деревушки Фенбридж раскинулась голая болотистая пустыня. День клонился к вечеру. Темнело по-зимнему рано, уже в пять часов сгущались сумерки. Однако Магду это только радовало, ведь жизнь для нее была сплошной мукой, поэтому она любила пораньше забраться в постель и наглухо задернуть шторы. Пусть на улице гуляет холодный ветер! И все же у поместья Уайлдмарш была своя прелесть и даже величие. В свое время особняк строили для одного из фаворитов Чарльза II, еще в семнадцатом веке.

В этих стенах родился сэр Адам, отчим Магды. В возрасте двадцати одного года он женился на Джейн, овдовевшей сестре графини Шафтли. Он привез ее в этот дом вместе с малолетней дочерью, которая впоследствии стала носить его фамилию — ради удобства. Леди Конгрейл родила ему еще троих сыновей. Магда любила младших братьев, во всем доме они были единственными, кого заботило, жива она или нет.