Тараканьи бега

Старосте, надежде курса и прочая, было весьма хреново. Судя по бледности физиономии, испарине и кусанию губ, надежду курса терзала непереносимая зависть. Уж он, Виталий-то Белоножко, случись ему угодить хоть затылком, а хоть и чем угодно иным в жаркие тиски Леночкиного бюста… Уж он бы тогда не то что язвить — дышать заопасался. Даже если бы эти две литые упругости впрямь ободрали ему уши… или что угодно еще… Но о подобном Виталию оставалось только мечтать. Единственно, что давеча соблаговолило выпасть на долю горемычного старосты, так это мимолетное, отнюдь не ласковое прикосновение оказавшейся поразительно твердой и хлесткой Леночкиной ладошки. Ну, и еще пятна помады на щеках — лиловые, светящиеся… Точь-в-точь лишаи, которые через два-три часа после концентрированных нейтринных ударов обычно проступают на трупах… И запах помады… Редкостный аромат байсанских флайфлауэров может вызывать утонченно-возвышенные ассоциации не у всех даже тех немногих, кто знает, что в захолустной дыре под названием Байсан по сию пору никак не могут довымереть заповедные твари, смахивающие на помесь фиалки с тараканом.

Виталий облизнул затерпшие губы. Откашлялся. Сказал:

— Это просто какой-то сбой передачи. Так бывает. Все-таки космос же! Разные излучения, помехи. Это же только поговорка такая: вакуум, мол, пустота. А на самом деле… — Наверное, он и сам почувствовал, до чего не к месту приходится говоримое. Почувствовал и умолк.

А мигом позже решила заговорить Халэпа Леночка.

— Это не сбой, — сказала она, опять (правда, на сей раз издали) вытягивая палец по направлению к монитору. — Это эти… иерогольф… иероглифы, вот. Ими когда-то вместо букв писали всякие китайцы. Сверху вниз.

Папенькина дочка поглядела сперва на Чинарева, затем на старосту и победно ухмыльнулась:

— Ну, что смотрите? Думали, я совсем беспросветная?

Обе повернутые к ней головы одновременно и одинаково кивнули. Потом Чин-чин вдруг выбрался из кресла, подошел к интеркому, достал из кармана запасливо приготовленный рулончик медицинского пластыря и аккуратно залепил акустический и видеодатчики внутренней связи. Полюбовавшись делом рук своих, он вернулся к компьютеру, придвинул к себе контакт-микрофон:

— Создай на эф-четыре файл «Букашки-таракашки» и перекачай туда принятую информацию. Из оперативной памяти, суб-памяти и из сетевого регистра все, касающееся последнего приема, стереть. Экшн!

Комп деловито запульсировал индикаторами.

— Зачем ты?.. — Виталий нервно оглянулся на обеспомощневший интерком. — Зачем тебе лезть в изверовские дела?

— Да так, — Чин-чин мило улыбнулся, — с детства люблю всякие головоломки. Надеюсь, ты не осуждаешь мое поведение?

По лицу старосты было видно, что он, староста, очень даже осуждает это самое поведение и очень-очень хочет его (поведение) пресечь, но…

Но.

Слишком уж дружелюбно, прямо-таки нежно улыбался развалившийся в операторском кресле обладатель геракловской мускулатуры. Улыбался и говорил:

— Есть такая детская подначка, которую даже ясельные сосунки постыдились бы назвать шифрованием: набираешь текст вручную, скажем, на англосе, в режиме, скажем, древнекитайского шрифта. Понимаешь? Тычешь пальцем в латинские буквы, а на экране — давленые букашки.

Виталий приоткрыл было рот, но Чин пренебрежительно отмахнулся:

— Ну да, да! Нужно установить первоначальный язык сообщения и фонт подменного алфавита. Ограниченный набор вариантов. Дело маненечко усложняется, ежели «шифровальщик» пользовался каким-нибудь доисторическим редактором из самых первых — ну, у которых даже собственные разные версии друг дружку не понимали. Но все равно, при сносном компе (хоть бы и вроде вот этого) тебе, Белоноженька, прочесть такое — минут пять работы, а мне — с десяток миллисекунд. А теперь смотри: Изверг подозревает меня в суперхакерстве и назойливо грозит смешать с отходами жизнедеятельности организма — раз. Два: полагая, что на его компе хозяйничает сам Чингисхан, означенный Изверг не предупреждает адресантов о необходимости заменить шифр, которым может пользоваться только идиот, полчаса назад впервые в жизни увидавший компьютер. И еще этот самый Изверг пользуется примитивными парольками, каковые способны только привлечь внимание любознательного человека. Господи, он даже не потрудился запаролить на отпечаток… О, кстати!

Чинарев прижал большой палец к оконцу контакторного сканер-датчика и рявкнул:

— Файл «Букашки-таракашки» на дактилопароль! Экшн, да побыстрее!

— Слушай, — подала голос Леночка, — а может, это все просто не имеет к тебе отношения? Мало ли что шифры-пароли… У тебя прямо какая-то мания… этого… величества. Тяжелая форма всегалактического центропупизма.

Чин покладисто кивнул:

— Возможно. Но если все-таки это про меня, то логика вырисовывается страшненькая. Не хрен изощряться, все едино ничегошеньки он не успеет — вот какая вырисовывается логика. Понимаешь, Ленок, я, конечно, замашки Лиги только понаслышке знаю, но наслышка мне эта очень не нравится.