Тараканы в твоей голове (СИ)

— Я ошиблась, Глеб, сильно ошиблась. Но все можно изменить, причем прямо сейчас, с этого самого дня. Я ничем не обязана тому мужчине, ты тоже считай свободен. Давай хотя бы попробуем забыть весь этот затянувшийся кошмар.

Глеб остановился, и Вика приблизилась вплотную, кладя ладони ему на грудь.

Такая невероятно красивая, такая нежная, почти идеал.

Глеб взял ее ладони и сжал в пальцах.

— Но я не хочу.

— Не хочешь что? — не поняла она.

— Не хочу забыть два года, за которые от меня почти ничего не осталось. Не хочу начинать сначала с тобой, потому что я уже начал — с ней. Знаешь что, Вика, — он отстранил ее руки от себя, — я долгое время думал, что Леня предал меня, даже ударил его, думая, что он хочет тебя увести. Потом мы поговорили после твоего ухода и поняли, что просто оба тебя любили и оба потеряла. А сейчас… Знаешь, что я подумал сейчас?

Вике явно не понравился его тон и то, куда заходил этот разговор. Она смотрела на него, но уже не искушая, а пытаясь понять, что у него на уме.

— Что?

— Я подумал вдруг, что Леньчик тебе мешал. Он постоянно был у нас, подкидывал мне идеи, помогал продвигаться, подталкивал, когда я уставал или разочаровывался в том, чем занимаюсь.

— Но ведь и я тоже, — возмутилась Вика. — А Леня просто примазывался к твоей славе, это он надоумил тебя завести псевдоним, как будто ты и так не работал дни напролет. Да ты жизни не видел! Сидел в кабинете, как затворник!

Глеб усмехнулся, чувствуя, как рвутся цепи, которыми он был опутан со вчерашнего ночного звонка. Он отошел от Вики и снова взялся за телефон, но позвонить не удалось, батарея сдохла.

Это было чертовски не вовремя. Он лишь на несколько секунд отвлекся, как Вика кинулась к нему, прижалась мягкой теплой грудью к его спине и крепко обняла.

— Глеб!.. Глеб, пожалуйста.

Она, наверное, даже заплакала, но Глеб старался об этом не думать. Он не говорил ей о том, что считает всю эту ситуацию неслучайной, чтобы не обострять, но, наверное, стоило бы. Глеб был суров с Викой, но и жалел ее тоже. Все-таки она была с ним в те дни, когда ему нужна была поддержка, она делала, что могла, и не была виновата в том, что в итоге ревность к писательству победила. Глеб и сам тогда не понимал, что на самом деле свои книги любил больше, чем ее.

— Прости, — сказал он, и руки Вики беспомощно опустились.

Глеб пошел в прихожую и, открыв дверь, нос к носу столкнулся с запыхавшейся взмокшей Сашей. Она тяжело дышала, ко лбу и щекам прилипли кудрявые рыжие завитки. Саша уперлась рукой в косяк, пытаясь прийти в себя, и Глеб опешил так сильно, что даже не догадался посторониться.

— Мне жаль… — прошептала она, судорожно вздыхая. — Мне так жаль…

Глеб не понимал, что она несет, ведь извиняться должен был он. Отойдя обратно вглубь прихожей, он дал Саше зайти и закрыть за собой дверь. На девушке буквально не было лица, и Глеб приготовился к тому, что прямо сейчас все станет еще хуже.

— Что случилось? — напряженно спросил он. Из коридора выглянула Вика, но Саша на нее даже не взглянула.

Дурной знак.

— Ты еще не видел?

— Не видел что?

Лицо Саши еще больше побледнело, и Глеб испугался, как бы она не упала в обморок.

— Твой телефон…

— Зарядка села.

Саша не трогалась с места, будто что-то для себя решала, а потом уткнулась в свой смартфон и спустя минуту протянула его Глебу.

— Прочти.

Глеб не хотел. Что-то внутри него отчаянно этому противилось, наверное, то, что отвечает за предчувствие неприятностей.

“…Типа ТОП нашего “любимого” сайта с прочно сидящей на голове короной ни разу не палилась, но на первом скрине прекрасно видно, что Элли Эллиот на самом деле некто Глеб Самарин. И это еще полбеды…”

Глеб дочитал до конца и опустил руку с телефоном. Странно, но он ничего не чувствовал, только в первый момент было ощущение падения, словно земля исчезла из-под ног. А потом все. Он просто понимал, что все кончено, но не чувствовал этого.

— Я этого не делала, — сказала Саша, и из ее глаз покатились слезы. — Честное слово. Не делала.

Слезы все катились и катились, хотя Саша не рыдала и не размазывала тушь по лицу, но от безостановочно текущих по щекам ручьев становилось совсем тошно.

Глеб молчал слишком долго, и Саша, вытерев нос тыльной стороной ладони, сдавленно заговорила:

— Клянусь, что не знаю, как это произошло. Мне жаль, очень жаль, что это случилось. Но… я не понимаю, как. Я, правда, не понимаю.

Она задохнулась и стерла слезы со щек. Помогло ненадолго.

— Что случилось, Глеб? — спросила Вика и тронула его за локоть.

— Ничего такого.

— Да? Что-то не верится, — она выхватила у него из руки телефон и быстро сообразила, что к чему. — Это очень плохо! Бедный Глеб! Надо срочно что-то делать. Можно же написать опровержение или что-то такое?