Таракашки

Макс Далин Таракашки

Это их так дома зовут — таракашки. Потому что они маленькие, глянцевые, шустрые и чёрные с рыжим. А ещё их зовут закорючками, потому что они закорючивают хвосты: младшая — лаячьим кренделем, старшая — просто полуколечком, что ещё называется «хвост пистолетом». И ещё их зовут шкарпетками. Шкарпетка — это по-украински носок. Их так зовут, во-первых, потому что их пара, а во-вторых, у них есть одинаковые тёплые свитера из шерстяных носков большого размера.

Они вдвоём весят меньше, чем одна кошка. Правда, Тима — кошка солидная. Как сейчас пишут, «кость пушистая». Не толстая, но очень плотная, крупная, тигр, только домашний, небольшой и серый. А таракашки — они же эфир, в них же ничего земного этого, плотского нет: бархатные шкурки на невесомых птичьих косточках. Громадные уши, как у песчаной лисички-фенека, тёмные влажные очи, крохотный носик-кнопочка и тоненькие длинные ножки. Собачьи эльфы. Живые мультяшки.

Для солидных собаководов — самая низшая категория. Суровые владельцы ротвейлеров, кане-корсо и даже такс называют их в приступе великособачьего шовинизма «недособаками», «декорашками» и «истеричками». Раньше эта порода называлась «русский той-терьер», теперь их из терьеров разжаловали за нетерьерскую нежность души — и они просто тойки.

И про них на удивление многие думают, что они злобные, гавкучие и кусачие. Про них говорят, что такие всё время трясутся от злости и ужаса. Они же крохотные, их не разглядеть — с чего они там трясутся, отчего гавкают…

Впрочем, Принцесса Соль, попросту говоря — Солька, почти никогда не лает. Она тихий и невесомый собачий ангелок, абсолютно беззлобный, робкий, застенчиво любящий весь белый свет. Она очень терпелива. Даже в кабинете ветеринара только отводит кроткие глаза и нервно позёвывает, сворачивая язык колечком. Соль — разрушительница легенд: «Надо же, какая спокойная собачка! А говорят…»

Но легенды тут же восстанавливает Принцесса Пунь, попросту говоря — Пунька. Она топорщит бархатную свою шёрстку до самого хвоста и яростно лает и рычит — и на ветеринара, чтоб не лез к собаке с ручищами-то, и на этих неприятных типов в очереди, за то, что глазеют на собаку, когда ей и так нервно. И особенно на ту тётку, которая сказала: «Вот и заберу тебя, такую скандальную». Кого она заберёт? Принцессу Пунь? Щас. Пунь ей нос откусит по самые глаза, вот!

Никто же не знает, что Пуня не может кусаться: у неё нет передних зубов.

Солька может. Но не кусается: она воспитана так, как обычно пытаются воспитать овчарку. Высшая лига. Прохожие глазеют на кроху, идущую строго «рядом», замирающую, когда останавливается человек… сказать бы «у бедра», но на самом деле — у щиколотки.

Но не садящуюся. Потому что попа мёрзнет. На ней ведь почти нет шерсти.

Потому они и трясутся. Не от страха, не от злости — от холода. Этим маленьким голым бедолагам почти всегда холодно; на улице постоянно видишь их собратьев, которых корчит, трясёт от холода, а людям не приходит в голову одеть собаку.

Собака в одежде? Дурной выпендрёж, гламур паршивый.

Негламурный настрой хозяина заканчивается воспалением лёгких у собаки. Эти эльфы, выведенные в нашей стране, выведены не для неё: у нас же ветра, дожди и морозы, а у них — ни жира, ни шерсти. Громадные уши — как у тропических зверей, призванные охлаждать организм паруса, пронизанные капиллярами, — зябнут на любом сквозняке. Коротенькая, просвечивающая на пузе бархатная шёрстка не греет. Миниатюрные и точёные собачьи леди в своих маленьких чёрных платьях, элегантных невероятно, в реденьких рыжеватых чулочках — босиком на снегу…

Судьба «декорашки» непроста. В нашем лучшем из миров собачья жизнь вообще не малиновый сироп, но жизнь вот этих… Она ничего не стоит. Её ценят не больше гламурной побрякушки. Сумочная собачка. Модно. Или детям играть.

Защита собак — не защита животных. Это защита детей человеческой цивилизации. Собаки — уже не совсем звери, собаки — человеческая совесть и человеческое зеркало. Чем сильнее порода исковеркана искусственным отбором, тем больнее эта совесть, тем чище это зеркало. Тем меньше люди хотят об этом думать.

Собаки — уже не совсем звери.

В лучшем случае, звери — это собаки одичавшие. Кинологи говорят: они уже стали особой породой, одичавшие дворняги. И без человека прекрасно обойдутся. Вернулись обратно, в дикий мир… хотя… Марк — как раз бывшая одичавшая собака. Дворняга классическая, чёрно-буро-рыжая, тот самый тип, который кинологи и описывают. Крупный, но не такой массивный, как овчарка, стройнее. Поджарый, упругий, сильный. Отважный, независимый и суровый. Но живёт с людьми уже пятнадцатый год — и настоящая собака. В смысле — восприимчивая к любви, не вполне звериная душа.