Таран

Огородом то место, куда он забрался, можно было назвать чисто номинально, садом — тоже. Это были заросли все из тех же малины и крапивы, только малина здесь была не дикая, а одичавшая. Еще лопухи росли, сурепка, лебеда и хрен, кажется, — Юркины ботанические познания были слабоваты. И штук пять полузасохших яблонь стояло, с не-обрезанными сухими ветками, напоминавшими тараканьи лапы. Где-то, правда, отдельными кустиками цвела картошка, должно быть, сама по себе произраставшая из невыкопанных клубней. Это чудо природы небось было бы шибко интересно изучить генетикам, но Юрка просто принял наличие таких кустиков к сведению. Гораздо больше его интересовало: нет ли возможности залезть в эту избушку и там пересидеть до темноты?

Через густые заросли Таран едва продрался к покосившейся пристройке — не то курятнику, не то хлеву. Взобравшись на нее, можно было влезть в слуховое окно чердака, точнее, просто в дыру между двумя потрескавшимися и поврежденными червяками бревнами, поскольку никакой рамы там не было. Таран положил на низкую толевую крышу пристройки кейс и автомат, уперся в нее руками, подтянулся и залез, побаиваясь, правда, что пристройка, сколоченная из сгнившего горбыля, завалится под его тяжестью. Но пристройка выдержала, и Таран вместе со своим багажом пролез по ней на чердак.

Тут, как видно, был некогда сеновал, но сена сюда не закладывали уже не один год. За дощатой перегородкой чуть подальше был уже собственно чердак, заваленный всяким хламом: ломаной мебелью, ящиками, пустыми бутылками, тряпьем и рваньем, чье прежнее качество определялось с большим трудом. Дальше обнаружилась деревянная лестница, ведущая вниз, и Таран спустился по ней в пыльные сени, освещенные только светом, проникавшим через щели между ставнями. Комната, куда Юрка прошел через низкую деревянную дверцу, утепленную изнутри войлоком, была пуста. Как видно, отсюда вывезли всю обстановку. Только ухваты и кочерга стояли у закопченной и растрескавшейся русской печки да на лежанке валялся драный тюфяк. Вот туда-то, на эту лежанку, Таран и забрался. Он вдруг почуял сильную усталость. Подсунул кейс под изголовье тюфяка, положил рядом с собой автомат — и заснул…

От фермы до химзавода

Перестрелка, звуки которой Таран слышал, сидя в яме, произошла между бойцами Прони и Седым. В отличие от Юрки Седой не ползал по канаве, а буквально перелетел через забор с помощью лестницы и, мягко приземлившись, как кот, на четыре точки, сразу же дунул в лес. Проня с ребятами, обежав забор, выскочили в промежуток между усадьбой и скотным двором тогда, когда Седой отмахал уже метров двести. Но преследователи сразу же засекли примятую траву и сбитую росу, а потому четко определили, куда бежать. Поэтому они довольно быстро догнали Седого. Возможно, если б тот не сбавил шаг, а, наоборот, припустил бегом, то мог бы оторваться от них. Но Седой подумал, будто сможет подловить бойцов на мушку, залег с автоматом у дерева и встретил их двумя очередями. Одного он действительно завалил, но патронов у Седого оставалось всего ничего, и остальные бойцы прижали его огнем к земле, а Проня, обойдя справа, дал очередь — и изрешетил ноги. Тем не менее Седой дал еще очередь, после чего патроны у него кончились. Проня наскочил на него, оглушил прикладом по башке и надел наручники. Конечно, и Проне, и остальным, которые уже потеряли от рук Седого двух друганов, очень хотелось его на куски растерзать, но все помнили, что Костыль требовал его живым брать. Ограничились тем, что немного попинали, а затем поволокли на ферму. Идти сам он не мог: на правой ноге перебило голень, а на левой две пули засели в бедре и в икре.

К тому времени, когда Седого притащили, Костыль весь изнервничался и был жутко рад, что хоть одного из двоих сбежавших они догнали. Правда, он был разочарован, что при Седом не оказалось кейса. Даже больше, чем потерей еще одного бойца. Кроме того, Матюха с Чалдоном, посланные разыскивать Юрку, все еще не вернулись. Учитывая, что Таран уже завалил Кумпола и собачника на складе. Костыль беспокоился за их судьбу, поскольку уже знал, что Юрка сбежал с автоматом. Но самое главное — теперь выходило, что он и кейс унес. Впрочем, в это Костыль поверил отнюдь не сразу.

Истекающего кровью Седого притащили в раскуроченную кухню и пристегнули к стулу. Рыдван принес из принадлежавшего Душину гаража канистру с бензином и демонстративно поплескал из нее вниз, на лежавших в подполе покойников. А Костыль, поглядев на бледного как смерть Седого, произнес:

— Ну что, Ваня? Говоришь, смертный час настал? Что ж ты, сука, по-хорошему не захотел, а? Своих братанов не пожалел, хозяев здешних замочил, двух моих парней угробил? Отвечай, курва! — и с двух сторон ладонями хлестнул Седого по ушам.

— Чего отвечать-то? — взвыл Седой. — Все одно сдохну! Банкуй, Костылятина, твой понт!