Таран и Недобитый Скальд

— С историей у меня плоховато, так что подробностей вспомнить не могу. В то время я был далеко отсюда — опекал одного арабского мудреца в Басре…

— Арабского?! — поразилась я — В Басре?! Но ведь у них Аллах, а не…

— Ради бога! — всплеснул руками мой Помощник. — Так ты тоже думаешь, что небо поделено на сферы влияния?!

— Но… — поразилась я, — а что там?

— Много будешь знать — жестко будет спать, — бормотнул мой Помощник, и по его виду я поняла, что он решительно отказывается говорить на эту тему.

— Так что там с политической ситуацией? — напомнила я.

— Король Генрих Первый умрет через несколько месяцев. Прямых наследников, кроме дочери, императрицы Матильды, у него нет. Еще в 1127 году он заставил всех прелатов и баронов присягнуть ей на верность. Видно, предвидел, что не всем понравится, если на престоле воцарится женщина. Но как только он умрет, в Англии разгорится гражданская война между сторонниками императрицы Матильды и сторонниками ее кузена, короля Стефана. Тот высадится в Лондоне, в то время как императрица будет далеко в Нормандии, и коронует себя. Половина баронов и прелатов переметнется на его сторону, нарушив клятву… В общем, война будет вестись несколько лет с переменным успехом.

— И чем все кончится?

— Стефан воцарится на престоле, но Матильда заключит с ним соглашение, по которому Стефан признает наследником престола ее сына, — закончил свое невеселое повествование Ула. — Видишь, женщине всегда было трудно пробиваться в жизни.

— Ничего, Клара Цеткин за всех отомстит, — кровожадно произнесла я. Ула вздрогнул. Наверное, образ Мудрой Гудрун опять встал перед его глазами.

Что ж, в свете будущих событий становится ясно, что осада какого-то захудалого замка на границе с Уэльсом вряд ли взволнует короля или его дочь.

— А почему этот граф, как его там… Вусмертский…

— Вустерский, — невозмутимо поправил меня Ула. — Джеффри Вустерский.

— Почему он осаждает замок? — я споткнулась о какую-то корягу, и поэтому Джеффри был помянут нехорошим словом.

— Замок раньше принадлежал ему, — кратко ответил Ула и хотел еще что-то добавить, но тут — о чудо! — я заметила просвет между деревьями и ломанулась вперед как танк. Сзади я слышала легкий свист воздуха — это Ула летел за мной на первой реактивной скорости.

На опушке я притормозила и спикировала в кусты. Оттуда прекрасно была видна вся местность.

— Смотри, рыжий, там люди! — обрадованно тыкала я пальчиком по направлению к группе мрачных мужиков, засевших в лощине вокруг разведенного костерчика.

Скальд высунулся из-за моей спины, прищурился и вдруг взвыл:

— Воткни макушку в коленки!

— Я тебе не акробатка! — засопела я, пытаясь пристроить свою новую голову, значительно утяжеленную кудрями, куда-то в район подола. — Чего издеваешься?

Ула бесплотным паром раскатался рядом и зачем-то прикрыл руками свою голову:

— Сиди и не высовывайся! — прошипел он. — Если можешь — организованно отползай куда подальше. Это же те самые разбойники, что пришибли двух твоих провожатых. Хочешь, чтоб они и тебя развесили по частям на ближайшем дубу?

— Какие мы нервные! — фыркнула я, пытаясь последовать совету Улы и отползти…

После третьей попытки сдвинуться с места задом вперед я поняла, что это гиблое дело. Даже рак-пенсионер, находясь в глубоком запое вперемежку с последней стадией прогрессирующего маразма, управился бы изящнее. Я же добилась только того, что разбойники похватали свое нехитрое бандитское вооружение (пара ножей и топор без ручки) и со страхом уставились на кусты, в которых я пряталась. По их бледным небритым личикам и закаченным глазам можно было подумать, что в кустах затаилась сидящая на диете беременная медведица.

Я постаралась влипнуть в землю и затихнуть. Может, это сообразительные ребята? Доверчивые? Может, поверят, что в кустах сидит большая, голодная медведица, любимая пища которой — вот такие небритые урки? Я еще и рычать могу… Имитирую звуки голодного желудка моего брата…

Я покосилась на Помощника, бледной кучкой скорчившегося рядом. И вправду, трусоват парнишка. По-моему, он уже сейчас дошел до состояния медвежьей болезни. И это с учетом того, что пацан уже лет девятьсот как помер. Что же с ним творилось при жизни? Небось братки-викинги не успевали его из-под столов вытаскивать. Воображение мое опять развеселилось и нарисовало мне такую картинку: очень живое пиршество в духе горячих скандинавских парней, викинги уже дошли до того состояния, когда рогатые зеленые крокодильчики лезут изо всех щелей, и поэтому голову соседа очень трудно отличить от досок стола. Ну тут, конечно, парни достают заветные топорики, начинают послеобеденную разминку на черепах лучших друзей, а мой рыжик с абсолютно белым лицом ползет под столом, прижимая к пузу заветную арфу, и лепечет себе под нос: “Господи, помоги! Ты же знаешь, не состоял, не привлекался… жертвоприношения аккуратно, по пятницам… Дочка соседа? Чистое баловство по малолетству, Боженька! Пощади идиота неразумного!… Ой, ой, это чей-то, топор?! Ладно, уговорил, женюсь!”