Тарантул

Алекс подскочил от неожиданности. Тишину пустоши внезапно нарушил резкий шум мотора. Он посмотрел на часы: семь утра. Он зевнул, рот казался вязким, язык тяжелым от алкоголя — сначала пиво, затем джин, — который он в большом количестве заглатывал этой ночью, прежде чем его наконец сморил сон.

Он схватил бинокль и направил его на дорогу. В «лендровер» набилось семейство голландцев в полном составе, у детей в руках были лопатки и сачки для бабочек. Им предстояло провести день на море. Молодая мать семейства была в бикини, и ее тяжелые груди натягивали тонкую ткань купальника. Алекс страдал от утренней эрекции… Как давно у него уже не было женщины? Недель шесть, не меньше? Да, в последний раз это была девчонка с фермы. Давно уже.

Ее звали Анни, подружка детства. Он, словно наяву, видел ее во дворе школы — рыжие волосы, косички. Это было в какой-то другой жизни, почти забытой, жизни Алекса-деревенщины, Алекса-тупицы. Незадолго до того, как напасть на банк, он заходил к своим родителям — как были навозниками, так и остались.

Однажды дождливым утром он въехал во двор фермы на своем автомобиле, это был «форд» с очень шумным мотором. Отец ждал его, стоя на пороге дома. Алекс был горд своей одеждой, обувью, всем своим обличьем человека нового, которому посчастливилось избавиться от неприятных запахов земли и фермы.

Папаша, как всегда, ворчал. Дескать, разве это работа — быть вышибалой в каком-то ночном кабаке. Но это, наверное, приносит неплохой доход: смотрите, как сынок-то вырядился! А уж его руки, ногти с маникюром сразили отца наповал. Он даже выдавил из себя приветливую улыбку.

Они сидели вдвоем, друг напротив друга, в большой гостиной. Отец достал хлеб, колбасу, паштет и бутылку красного вина, начал есть. Алекс довольствовался тем, что закурил сигарету, побрезговав своей порцией вина, налитого в баночку из-под горчицы. Мать молча смотрела на них, стоя поодаль. Там были еще Луи и Рене, парни с фермы. Ну и о чем им было разговаривать? Не о погоде же, какая была вчера, какая будет завтра. Алекс поднялся и, прежде чем выйти на главную деревенскую улицу, сердечно похлопал отца по плечу. В окнах домов колыхались занавески: всем хотелось, хотя бы исподтишка, посмотреть, как идет этот хулиган, сынок Барни…

Алекс зашел в кафе «Спорт» и, чтобы эпатировать присутствующих, сказал, что угощает всех. Несколько стариков играли в углу в карты, громко стуча ладонями по столу, открывая свои очки, двое-трое мальчишек сражались на электрическом бильярде. Алекс был горд своим успехом. Он пожал всем руки, выпил бокал за здоровье присутствующих и вышел.

На улице он столкнулся с госпожой Моро, матерью Винсента. Когда-то это была красивая женщина, высокая, стройная, элегантная. Но после исчезновения сына она заметно сдала, ссутулилась, как будто ссохлась, перестала следить за собой. Со сгорбленной спиной, шаркающей походкой она шла делать обычные покупки в ближайший супермаркет.

За все это время она ни разу не пропустила еженедельного визита в полицейский участок в Мо, чтобы узнать, как продвинулись поиски ее сына. После четырех лет надежды уже не оставалось. Во множество газет она разослала объявления с фотографиями пропавшего сына, и все безрезультатно. Полицейские так ей и заявили: во Франции тысячи пропавших каждый год, и чаще всего их так никогда и не находят. Мотоцикл Винсента по-прежнему стоял в гараже, полицейские его вернули после осмотра. На нем не было ничьих отпечатков, кроме рук самого Винсента. Когда машину нашли, она валялась на склоне, без бензина, со спущенным передним колесом… В лесу тоже никаких следов не нашли…

Алекс провел ночь в деревне. Вечером были танцы, как обычно по субботам. Анни была там, все такая же рыжая, чуть располневшая; она работала в соседней деревне на консервном заводе, утрамбовывала в банки зеленую стручковую фасоль. Алекс пригласил ее на медленный танец, потом отвел в соседний лесок. Они занимались любовью в машине, очень неудобно расположившись на наклонных сиденьях.

На следующий день Алекс уехал, напоследок расцеловавшись со стариками. Неделю спустя он напал на отделение банка «Креди Агриколь» и убил полицейского. Наверное, в его родной деревне все сохранили газету, где на первой странице были напечатаны фотографии Алекса и того полицейского в окружении счастливого семейства.

Алекс сменил повязку; шрам был горячим, края раны — ярко-красными. Он посыпал бедро порошком, который дал ему приятель, затем поменял компресс, стараясь как можно крепче прижать его, и заново намотал бинт.