Тарантул

мама/ хоть я не делаю попытки забраковать унылую мрачную тебя. мама с горестным пастырем на плече. брильянт за двадцать центов у тебя на пальце. я больше не играю своею душой она не тинкерушка[38]/ теперь у меня глаза верблюда и сплю на крюке… прославить твои суды было бы легче всего но ты не королева – звук есть королева/ ты принцесса… и я был твоею медовой землею, ты была моей гостьей и я тебя не покараю

«вопросы есть?»
спрашивает преподаватель. светловолосый
мальчонка в первом ряду
поднимает руки и спрашивает
«сколько до мексики?»

бедная зримая муза известная как дядя и несущая шмат ветра и деревьев с луга и дядя из тех что говорят «святый ять» мягким шепотом при встрече с фермером что говорит «вот. вот вам чутка голода». и грузит немного хорошей отменной работы ему в тошнотворный подол/ торговая палата пытается сообщить бедной музе что миннесотский жирик[39] был из Канзаса да и не так уж жирен, просто печально известен тяжестью но они супермаркет городят за лугом и с фермером больше хлопот не будет

«кто-нибудь хочет быть чем-нибудь
необычайным?» спрашивает
преподаватель. самый толковый пацан
в классе, который приходит в школу
пьяным, поднимает руку и говорит
«да, сэр. я бы хотел быть
долларом, сэр»

дадаист-синоптик выходит из библиотеки после того как внутри его побило хулиганье/ он открывает почтовый ящик, забирается внутрь и засыпает/ выходит хулиганье/ они не в курсе, но к ним просочились религиозные фанатики… вся компания смотрит по сторонам нет ли легкой добычи… и удовольствуется безработным каким-то билетером из кино, в одеяло одетым и летчицкую фуражку/ без секунды четвертое июля и он не отбивается/ дадаиста-синоптика почтой шлют до Монако. у грейс келли[40] еще один ребенок и все хулиганье превращается в пьяных деляг

«кто может назвать мне имя
третьего президента
соединенных штатов?» девочка со
спиной сплошь в чернилах поднимает
руку и говорит «эрнест табб»[41]

еще синеньких пилюль папа и глотни-ка затейливых пилюлек/ эти плаксивые кликуны, ритуалы и куры во сне у тебя – им назначили «ок» и дали ордер на бешеный обыск да и ты, прославленный Викинг, выхватив бомбу неспешного действия из мундштука с фильтром Софии, хлоп в себя джека дэниэлза и выходи там на встречу с Джеймзом Кэгни[42]… тебе свингующий броненосец друган, твоя верная толпа и мона лиза у тебя за спиной… Боже ма, хахали пекут его и как бы хотел я облегчить ему и почтить его миром через вены его. успокоить его. всемогущий и зарубить жуткого гиппопотама из кошмара его… но я не могу ни принять имени никакого мученика, ни заснуть ни в каком порыве застенка и замордован полостью… курам на смех, мертвый ангел, присвоив себе мои голосовые связки, собирая ее овцеродителей загодя и в-дом-вводя в некролог. она враждебна, она древня… арета – златая сладость/ чья нагота проницательная штуковина – она как лоза/ твой счастливый язык ни за что не сгноит меня

«есть ли в классе тот, кто
может назвать точный час, когда его
или ее отца нету дома?» спрашивает
преподаватель, все
вдруг роняют карандаши
и бегут за дверь – все искл
разумеется мальчика в последнем
ряду, кто ходит в очках и
носит с собою яблоко

сбираются сочные розы к кашляющим рукам и срывают национальные гимны! будьте здравы! футбольное поле пылает горлицами и переулками где автостопщики бродят и поджигают карманы свои где летает эхо монахинь и босяков и сирийца сбросив тщедушного, буруны полуразума, джек и джиллов и воскового Михаила с церковного акра, что плачут в расцвете себя и кляп их близнецов… пустые суда в пустыне и постовые регулировщики на метле и плача и прицепляясь к дурацкой кувалде и все тромбоны в развал, ксилофоны в растреск а флейтисты теряют ближайших… весь же оркестр, стеная, отшвыривает размеры и стуки сердец покуда полезно знать кто друзья тебе но и полезно знать и что нет у тебя никаких друзей… как полезно знать чего у твоих друзей нет – дружелюбней иметь то за что платишь