Тарантул

— Учти, учти. Вопросы есть?

— Если вы сказали все, что мне полагается знать, то я понял.

— Да, кажется, все, — усмехнувшись, сказал Бураков. — Значит, твоя задача — поближе сойтись с кем-нибудь из этой шайки и ждать… Ждать и наблюдать.

— С Шуркой Кренделем?

— С ним… Кстати, он тебе своим спасением обязан.

— А я вас тогда здорово свалил?

— Неплохо.

— Вы даже шатались, когда встали.

— Это я нарочно. Значит, вопросов нет?

— Есть один вопрос.

— Ну, говори.

— Как же их немцы хотят использовать?

— Ну, Миша, подумай сам, как могут немцы воров использовать. Одно то, что они занимаются кражей карточек, а значит, часть людей лишают продовольствия, это уже немцев устраивает… Но, конечно, кроме этого, задача у них есть особая…

— Наверно, шпионят или обстрелы корректируют.

— Вот это ты и выяснишь, — с улыбкой сказал Бураков.

— Значит, я вечером опять схожу к ним?

— Как условился, так и поступай.

— А до вечера что делать?

— Занимайся своими делами. Да, относительно звонков. Ивану Васильевичу теперь звони только в крайнем случае и маскируй разговор. Они могут следить за тобой. Условимся так: если ты звонишь дяде Ване, чтобы тебе обед оставили, потому что ты опоздал, — значит, ты идешь на судно и у тебя есть важные сведения. Каждое утро я буду к тебе заходить. С телефонами сейчас трудно. Во всяком случае, звони только по необходимости.

— А по проводу могут подслушать?

— Все может быть. Разве ты можешь ручаться за то, что рядом не стоит враг?

Миша вспомнил плакат с мордой предателя и громадным ухом и невольно оглянулся.

— Не могу… — согласился он.

— Вот, вот… Фотография Горского у тебя?

— У меня.

— Давай сюда. Она больше не нужна.

Миша достал бумажник и вынул фотографию.

— У тебя записаны наши телефоны где-нибудь?

— Записаны.

— Уничтожь. Надо их держать в памяти.

— Я их помню, — сказал Миша, вырывая листок из записной книжки.

Он понял, для чего нужна эта предосторожность, и не расспрашивал.

— Брюнет может украсть у тебя бумажник и заинтересоваться номерами, — пояснил Бураков, протягивая руку на прощанье. — Ну, ни пуха ни пера… Не теряйся. Помни, что ты не один.

Стоя на борту, Миша долго провожал глазами уходившего по набережной Буракова. Мальчик, конечно, понимал, что выполняет скромную роль в общем деле борьбы. Встреча с Трифоновым в столовой, сведения относительно воровской шайки — все это говорило о том, что ведется большая невидимая работа советской разведки. Но то, что он был тоже маленьким полезным звеном в этой борьбе, наполняло гордостью его душу. Он сделает все, что в его силах, и если нужно, то и жизни не пожалеет.

Сбоку раздался знакомый голос, и, повернув голову, Миша увидел на набережной приятелей. Не спеша он спустился по трапу вниз и поздоровался.

— Притопали?

— Как дела, Миша? — небрежно спросил Вася.

— Дела, как сажа бела.

— Видал? — сказал Вася, показывая поцарапанные и распухшие руки.

— Подумаешь! Две царапины, — сказал Степа. — Ты лучше на мои посмотри.

— Нашли чем хвастать.

— А ты спроси, где это мы поранились.

— И спрашивать не желаю.

— Почему?

— Знаю, что по глупости. Подрались или что-нибудь в этом роде…

— Ничего подобного. Ты только послушай…

И ребята начали наперебой рассказывать о своих вчерашних похождениях, о том, как их в конце концов выручил знакомый по огородам шофер Трифонов, как он подвез их на машине до дому, как сегодня приходил к ним Бураков и категорически запретил ездить в Московский район заниматься разведкой, пока не скажет.

— А знаешь почему? — спросил Степа.

— Что́ почему?

— Почему он приказал больше не следить за Горским, если мы его опять встретим?

— Почему?

— Потому что уже все сделано.

— Это вы и сделали?

— А то кто же?..

У Миши зашевелилось ревнивое чувство. Захотелось их обрезать, чтобы они не задирали нос, объяснить, что они дураки и что после этого им нельзя доверять ничего серьезного, что ничего еще не сделано и главное впереди. Захотелось, хотя бы намеком, дать понять, что вот перед ним, Мишей, поставлена действительно сложная задача… Но он легко подавил это желание.

Помолчали.

— А ты что делал вчера?

Миша вяло рассказал, что он поймал рыбу.

— И все? — удивился Вася.

— Все… Вечером дрова пилили.

На этом разговор закончился, и Миша ушел на судно.

Ребята, не удовлетворенные отношением Миши к их похождениям, отправились неизвестно зачем на Невский проспект. Вчерашний случай все еще волновал их. Хотелось какой-то бурной деятельности, новых подвигов, но ничего такого пока не предвиделось. Нужно было ехать в подсобное хозяйство. За ними уже приходили одноклассники, но ребята решили еще один день остаться в городе.

Сразу после разговора с Бураковым они пошли к Мише, единственному человеку, с которым можно откровенно говорить, а между тем он встретил их прохладно.

— Что это с ним? — удивился Степа. — Какой-то сам не свой.

— Ему завидно, что в подвал попал не он, а мы, — решил Вася. — Или рыбиной хвастает… Подумаешь, лососка… Каждый бы поймал мертвую.

На Марсовом поле кое-где копошились огородники, снимая остатки урожая. За углом загремел трамвай. Ребята побежали на остановку и сели в третий номер. Народу ехало много, и почти все женщины.