Тарантул

— Ладно, ладно, моряк. Ты лучше помоги, — миролюбиво отозвалась старшая, рукавом ватника вытирая вспотевшее лицо. — У нас силенок-то не шибко много… приходится экономить…

— Вот и плохо экономите…

Сысоев с сердцем решительно ухватился за колесо и начал командовать:

— А ну, взяли!.. Раз, два, три!.. Еще раз! — Тележка закачалась, брякнула металлом и выехала на ровное место.

— Ну спасибо, товарищ! Выручил! — зашумели довольные женщины. — Приходи в гости, чаем угостим…

Сысоев сердито зашевелил усами и, молча подтолкнув Мишу, зашагал прочь, не отзываясь на благодарность.

— А я думаю, они на самом деле герои, — сказал Миша. — Работают под снарядами, в голоде, в холоде и не хныкают, а ленинградскую марку держат как надо.

Сысоев покосился на мальчика и неохотно подтвердил:

— Ну и что ж, так оно и есть. В Ленинграде сейчас, конечно, жить не просто; только я говорю, что одни побольше герои, а другие поменьше. Техфлотовцам везет. Их посылают в такие места, что хочешь не хочешь, а геройствуй!

Впрочем, Сысоев забыл о своем недовольстве, как только они пришли на громадную землечерпалку и попали в бригаду. Ни Миша, ни Сысоев не уронили чести торгового флота и работали на совесть. А задача была трудная. Приходилось работать по пояс в холодной воде. Обстрелом были повреждены железные трубы, проложенные от землечерпалки на городскую водопроводную станцию. Трубы были проложены на случай, если бомбой или снарядом повредит станцию, и тогда должен был начать работать «Волхов», машины которого могли вполне обеспечить город подачей воды.

16. У воров

К Кренделю Миша шел сосредоточенный, серьезный. Вспоминался разговор с Иваном Васильевичем и с Бураковым. Мальчик обдумывал всевозможные неожиданности, которые могли случиться, но потом решил, что все предусмотреть невозможно. Главное — не теряться.

Затем он начал было придумывать себе новую биографию, по и здесь верно решил, что ничего придумывать не надо. Если придется говорить о себе, то лучше приводить факты, которые легко проверить. Отец пропал без вести на фронте, мать убита во время бомбежки, работает и живет он на судне… Ну, и занимается воровством. Эту-то ложь они проверить не смогут.

По пути к Кренделю Миша решил зайти к Лене, занести ей продукты.

Противогаз заметно оттягивал плечо, — там лежал большой кусок лососины и с килограмм хлеба. Мастерскую Миша нашел легко. Лишь только он поравнялся с ней, как за окнами услышал стрекотанье швейных машинок.

В прихожей, куда он вошел, против висевшей на стене стенгазеты под названием «Боевой листок» стояли две женщины. На другой стороне, около вешалки, на скамейке сидела старуха.

— Тебе чего нужно? — спросила старуха.

— Вызовите, пожалуйста, Лену, — попросил Миша, но шум машинок заглушил его слова.

Женщина, читавшая газету, подошла к мальчику и задала тот же вопрос. Миша повторил:

— Мне Лену…

— Какую Лену? У нас их три.

Миша смутился. Он не знал фамилии новой знакомой.

— У которой карточки украли, — нашелся он.

— А-а… Леночку Гаврилову.

Женщина ушла. Миша с волнением ждал. Ему казалось, что он не узнает девочку. Вчера из-за темноты он не мог разглядеть ее лица. Интересно, как она отнесется к его приходу, думал он.

Из глубины прихожей вышла девочка и остановилась. Она была в скромном ситцевом платье, не доходившем до колен. Светлые, слегка вьющиеся волосы были заплетены в две косы и перекинуты на грудь.

— Кто меня звал? — с удивлением спросила она, не узнавая Мишу.

— Это я звал, — сказал Миша прерывающимся от смущения голосом и откашлялся, — Вы меня не узнали, Лена?

Девочка покраснела.

— Миша? Я не думала, что вы придете, — просто сказала она и пальцами начала крутить колечко локона на своей косе.

Миша сосредоточенно смотрел на это движение, словно за этим и пришел.

— Пойдемте в красный уголок, — предложила Лена.

— Нет, я сейчас тороплюсь. Я зашел на одну минуту.

Он вынул продукты, завернутые в газету, и протянул ей.

— Вот. Это вам…

— Нет, нет… — испуганно отступив на шаг, сказала девочка. — Я ни за что не возьму.

— Это мне ничего не стоит, — горячо сказал Миша.

— С какой стати! Нет… нет…

— Ну, тогда я так оставлю…

С этими словами Миша положил сверток на скамейку и не прощаясь вышел.

В квартире Кренделя все уже собрались, кроме Пашки, и встретили Мишу, как старого знакомого.

Среди присутствующих была новенькая — Тосина подруга, по имени Нюся. Клички она не имела, хотя Брюнет звал ее Ню. Завитая, накрашенная, вертлявая, худенькая девчонка строила из себя взрослую. С первой фразы Миша возненавидел ее.

— А вы, Миша, интересный…

— Какой есть, — буркнул мальчик, поздоровавшись.

На столе стояла наполовину выпитая бутылка водки, а мать Кренделя на кухне жарила лепешки.

— Мы гуляем, Миша, — преувеличенно пьяным голосом сказал атаман. — По случаю случившегося случая… Деньги у тебя есть?

— Если надо будет, найдем.

— Ну, значит, сегодня сыграем.

— Он очень деньги любит. Деньги — его страсть, — сказала Нюся и расхохоталась.

— А кто деньги не любит? — спросил Брюнет. — Поднимите руки, кто деньги не любит. За деньги мы на все пойдем. Так я говорю, Чинарик?