Тариинские хроники

Жив, но душа словно спит. Жив… Пока жив. Страшное осознание придавило бетонной плитой. Лука, конечно, силён, такие, как он, редко заражались, да только всё равно случалось.

Сначала я металась по дому, не находя себе место от страха, боли и беспокойства. Затем расхаживала туда — сюда, пытаясь привести мысли в порядок.

От хаотичного метания толку мало.

Вариантов, кого можно ещё расспросить у меня только два: попытаться найти кочевницу и расспросить её — про браслет, черное нечто, что я видела во снах, эпидемию. Совершенно ясно, что эта женщина совсем не проста. Только как её найти?

Второй вариант — расспросить дракона, когда он явиться мне во снах. Этот вариант казался более реальным.

Я быстро собралась и вызвала такси, на ходу звоня Станису. Кажется, у меня появились кое-какие дела в библиотеке академии.

Тариинские хроники ч 44

Вопреки моим ожиданиям искать нужный ритуал в закрытой части библиотеки не пришлось: сведения находились в общем доступе, в одной из секций по техникам предсказательной магии. Другой вопрос, что книгу последний раз брали пятьдесят два года назад — она не была включена в программу обучения целителей, даже тех, у кого вторым даром было провидение.

Станис подозрительно смотрел на меня, мялся, явно не решаясь спросить. Я подняла глаза на библиотекаря, отрываясь от изучения пожелтевших от времени страниц. — Он — жив, — сказала я твердо. — Да-да, конечно, — Станис отвёл глаза, как и многие другие до него.

Я медленно вдохнула, и очень медленно выдохнула, успокаиваясь. — Станис, посмотри на меня. Я — некромант. Темная, чья сила неизмерима современными средствами. Джонатана нет среди мертвых, я это знаю точно. Кроме того, — тут я замялась, решив приврать, — на нём мой аммулет. Проклятая гора глушила магию, но теперь я чувствую его снова, и точно знаю, что тот, на ком он надет — жив. — Правда? — лицо станиса озарила надежда. — Правда. Я думаю, Джонатан прошёл через Артан. Возможно — попал в какую-нибудь временную аномалию. Но теперь он вышел оттуда, и я точно знаю, что он жив. — Так это ты с ним хочешь связаться через ритуал вызова во сне?

Я молча кивнула. Хм, а идея интересная. Нужно попробовать. В конце концов друг тут, под боком, и всё время спит.

По крайней мере — выясню, что с ним случилось. И может быть — как ему помочь.

Обратно добираться пришлось чуть-ли не вплавь. Если всё продолжить таять с такой скоростью, то через пару дней мне не придётся даже искать повод для того, чтобы отменить визит к магистру Мхо. Дороги просто превратяться в реки. Особенно учитывая то, что над нами гора, со склонов которой тоже начали стекать ручьи.

Приготовила еды на сегодня и завтра, что бы хоть как-то скоротать время до сна. Ритуал особых приготовлений не требовал — пара рун на свечу и короткая формула заклинания. А вот есть самой и кормить друга, который, как я надеялась, идёт на поправку, нужно.

Сделав все дела и устав, как собака, я отправилась спать. Свеча, заклинание… Нервная система, выжатая до предела, сдалась сразу: кажется, я уснула до того, как голова коснулась подушки.

Я страстно желала получить от дракона объяснения, но кажется, что-то пошло не так: в ту ночь Ариона я так и не увидела…

Когда-то давно, когда миры были молоды, и даже на крайних из них водились чудеса и волошба, юная Нагиэм-Атахам, богиня первозданного света и вечной жизни, спустилась на одну из планет, созданную ею. Ступила смуглой босой ногой на теплый серый песок и обернулась простой женщиной из плоти и крови, по воле своей забывая всё, что было до, и всё, кем она была раньше.

Так шла по берегу моря богиня, ставшая смертной женщиной: ветер трепал простое белое платье, обрисовывая тонкую талию и полные бедра, путал черные, словно смоль кудри, бросал в лицо соленые брызги. В темных глазах отражалось небо и вся мудрость и любовь этой вселенной…

Прекрасная темноволосая женщина, забывшая даже своё имя, поселилась в маленькой рыбацкой хижине, что нашла спустя полдня пути, и сочла брошенной.

Спустя три дня, когда лучи заката окрашивали небо желтым, оранжевым и пурпурным, а море становилось таким темным, словно кто-то разлил в него чернила, явился хозяин хижины. Не старый ещё мужчина — высокий, зеленоглазый и темноволосый. Рыбак, попавший на своём утлом судёнышке в шторм, и чудом добравшийся до берега живым. И вернувшись живым в свой скромный холостяцкий приют, нашел свой дом чисто убранным, а в доме — женщину, показавшуюся ему самой прекрасной из всех виденных когда-либо. — Это мой дом, — сказал рыбак, — но я не против, что бы ты осталась. Как тебя зовут? — Я не помню, — улыбнулась ему самая прекрасная женщина, — но ты можешь дать мне имя. И тогда я, пожалуй, останусь. — Я назову тебя Ратна, что значит драгоценная, ибо я не встречал ничего, что было бы драгоценее тебя.

Так осталась Ратна в хижине рыбака, которого звали Лазаир.

Неводы полные диковиной рыбы стал привозить Лазаир с промысла, да такой редкой и ценной, что в городе давали за неё хорошие деньги. Ветер был попутным, а невзгоды обходили стороной его лодку.