Тариинские хроники

Этана спорила и ругалась с одним из братьев. С которым из двух — я не могла разобрать. Обернулась к Ратне, которая, как оказалось, всё ещё стоит за моей спиной. — Это Архон. Этана собралась замуж за Рике, сына соседского рыбака. Архон считает, что бедняк не пара для его сестры, забыв, кем был его отец.

Я снова отвернулась, что бы посмотреть что было дальше.

На берег снова наползли густые сумерки, с моря потянуло холодным ветром, а вдали горизонт озаряли молнии.

На этот раз на берегу спорили уже два молодых мужчины — Рике, сын рыбака, ставший на пару лет старше и Архон. Рике был спокоен, и пытался что-то донести молодому дракону, но тот был зол и не желал слушать. В какой-то момент Архон ударил Рике, а потом — ещё и ещё. Я, не думая о том, где нахожусь и что делаю, рванула на помощь, но с размаху влетела в твердую невидимую стену, да так, что чуть не потеряла сознание от боли. — Ой, мамочки! — Тише, дитя. Им ты уже не поможешь, — Ратна помогла мне подняться, — но у тебя светлое сердце, а я уже трижды перед тобой виновата. И буду ещё дважды. Поэтому — смотри. Всей истории не знают даже драконы.

И я смотрела.

Рике был мертв. Архон оставил его тело и ушёл. Через несколько мгновений на берег прибежала Этана. Сначала она гладила лежащего на песке мужчину по волосам и беззвучно плакала. Затем — кричала и выла: страшно, нечеловечески, так, что её вой перекрывал звук приближающегося шторма.

По моим щекам текли горячие слёзы, но я не в силах была отвести взгляд от происходящего. Девушка на берегу перестала рыдать, и теперь просто стояла на коленях над телом любимого. Вспышка молнии, и девушка застывает изваянием из молочно-белого камня.

Берег захлестывают волны, и море забирает тело, что лежит подле неё, смывает следы. Волна взмывает вверх, закрывая обзор и шторм внезапно гаснет, словно его и не было.

На пустом берегу, прямо на песке, рядом с каменной девушкой, чуть раскачиваясь, сидит мужчина. Это Драгон — второй её брат. Плечи его сгорблены, словно к земле его давит непосильная ноша.

Я не слышу того, что он говорит. Но готова поклясться, что знаю. Его губы шепчут, словно молитву "Никогда, никогда тебя не прощу. Никогда, никогда не хочу любить… "

Эти слова он повторяет, словно заклятие, а сам раскачивается в такт. Затем, когда на горизонте появляется дракон, разбегается и прыгает вверх, сам обращаясь гигантским крылатым ящером.

Мы стоим с Ратной на берегу и смотрим, как сошлись в смертельной битве два дракона — черно-зеленый Архон и серебристый Драгон.

Битва была короткой и яростной, и вот серебристый дракон падает в море…

— Я просто хотела, что бы мои дети были счастливы. Что бы они умели любить, — Ратна идет к статуе, что была её дочерью, — мне жаль, дитя. Мне очень жаль. Найди браслет. Она делает взмах рукой и сначала статуя девушки, затем она сама, а затем и весь мир осыпается песком, и меня увлекает в песчанную воронку. Я падаю, падаю вниз вместе с песком, и песок забивается мне в нос, затем в горло и легкие.

Тариинские хроники ч 46

Я читала инструкции и рассаживала семена по горшочкам. Странное, наверное, занятие с учетом того, что происходит вокруг. Но город в блокаде, сколько это продлится — не ясно. А есть что-то надо.

А ещё я пыталась "сложить пазл" из того, что показала мне… Богиня? И того, что я знала сама о драконах. Выходило из рук вон плохо.

Я как раз посадила перцы и наложила на них заклинание ускоренного роста, когда какое-то движение сбоку привлекло моё внимание.

— Джонатан! — я рванула было к другу, но споткнулась, встретившись взглядом с тем, кто стоял в дверном проёме.

Я даже не говорю о том, что у стоящего напротив была совершенно другая аура и сила. Хватило одного его взгляда… Друг не смотрел так… Так, словно ты — забавная зверюшка… А он — король… Или не король даже… Хтанг!

Мозг сам выдал это понятие, означающее у драконов нечто между титулом князя и званием верховного главнокомандующего.

Ладони вспотели, по спине прошла волна холодных мурашек, на ладонях сам собой заплясали языки черного пламени. Во рту мгновенно пересохло, язык прилип к нёбу, а слова встали поперёк горла. — Что, и прямо ударишь? Не пожалеешь — не меня, ни его? — стоящий напротив меня усмехнулся, — Не такой встречи после стольких лет я ожидал от тебя, Аё… — Не называй меня так, — я сделала ещё шаг назад, темное пламя взметнулось ещё выше. — Давай поговорим? Мне нужна твоя помощь. — С чего бы я должна тебе помогать?

Джонатан… Хотя нет, Арион, тяжко вздохнул и поднял руки в примиряющем жесте. — Успокойся, Аёве, — голос приобрел бархатные нотки, голова на миг закружилась, — давай присядем. Ты напоишь меня, хм… Чаем? Или чем тут у вас принято. Подумай — твой дружок всё ещё тут. Ты же не хочешь ему навредить. И мне не хочешь. Ты просто напугана, это нормально. Я опустила руки, пламя погасло.