Тарикат (СИ)

Буря все не утихала, хотя заметно стемнело. День клонился к вечеру и поэтому было решено заночевать здесь. И оставаться до тех пор, пока оазис не исчезнет или не отпустит их всех.

— Один день или два, — говорил Карим, — что это изменит? Главное, что все живы.

Стоит ли говорить, что все караванщики неплохо поужинали у шатра? А потом Сапарбиби расстелила курпачи и все улеглись спать, оставив Хасана сторожить шатер. Но ни ночью, ни на следующий день они так никого и не встретили. Вахат Мафия открылся только для них. А это означало, что больше никто, кроме них, на пути в Хорасан в тот день не подвергался смертельной опасности. Аллах велик, и сам знает, какие испытания кому посылать, и какие награды кому раздавать.

Наутро, сразу после намаза, Сапарбиби принялась готовить еду, гремя посудой. Было решено выдвинуться сразу после трапезы. Буря, вроде, утихла, хотя все небо за пределами оазиса казалось желтым — пыль еще не осела и упорно висела в воздухе плотной завесой.

Азиз решил в последний раз обойти гостеприимный райский сад, чтобы проститься с ним. Ведь может случиться так, что он никогда снова не попадет сюда. С одной стороны, это хорошо — раз не попадет, значит и опасности не встретит, или же наоборот? Сегодня он спасся, а в следующий раз может и не повезти.

Так размышляя, он вышел к самой кромке песка — той, что была за садом, в дальней части оазиса. Здесь среди ветвей гранатовых деревьев гнездилась большая стая зеленых попугаев, которые ломали тишину своими резкими вскриками. Между высоких стволов бил ключ с чистейшей холодной водой. Вода набиралась в маленькое озерцо, в котором резвились золотоглазые лягушки. И оттуда вытекала дальше, промыв узкий арык в почве. На удивление, арык заканчивался прямо возле границы с песком и казался аккуратно отрезанным. Скорее всего, вода просто уходила под землю, но выглядело это необычно и завораживающе. Поэтому Азиз подошел к самому краю и уже хотел ступить на песок, чтобы рассмотреть получше, но тут неожиданно уперся в стену. Оазис и пустыню разделяла невидимая стена, холодная и гладкая наощупь, но прочная. Азиз надавил на нее, но она не поддалась под напором, и тогда, не отрывая ладони от препятствия, он пошел вдоль кромки, надеясь, что хоть где-то обнаружит проход. Рука легко скользила по невидимой поверхности, не встречая на своем пути никаких зазоров или препятствий.

Он шел очень долго по кругу, потому что оазис казался идеальной окружностью, обошел почти все, и только у самой лужайки, где лежали верблюды, его рука провалилась в пустоту. Это был выход. Но и он был перекрыт какой-то насыпью, на которую вчера никто не обратил внимания. Но, может быть, тогда ее и вовсе здесь не было. Присмотревшись внимательно, Азиз вдруг догадался, что это старая могила — кабр, частично обвалившаяся. В далекие времена она была с четырех сторон обнесена глиняными стенками. Но теперь они осыпались, и жестяной полумесяц, когда-то смотревший в небо, теперь валялся в песке, искореженный и облупленный. Наверное, захоронение много лет оставалось под толстым слоем песка и только вчера ветер обнажил его. И вот теперь оно предстало глазам испуганного Азиза.

— Мир вам, о лежащие в могилах! Да простит Аллах нас и вас! Вы ушли раньше нас, а мы скоро последуем за вами. — Пробормотал он предписанную дуа.

И испугался еще больше, ведь в хадисе Ибн Аббаса сказано: «Если мусульманин, проходящий мимо могилы своего брата (мусульманина), которого знал при жизни, передает ему салям, то умерший узнает его и отвечает на это приветствие».

Конечно, Азиз не знал того, кто лежит в этой могиле, но мало ли что может случиться. А вдруг его никогда никто не навещал, и сейчас покойник обрадуется посетителю и ответит?

Мальчик осторожно подошел ближе и, вытянув шею, заглянул вниз. Там ничего не было, только песок и все. Но у страха глаза велики: Азизу показалось, что он видит фигуру человека, словно вылепленную из песка. Чем дольше он всматривался, тем четче становилось видение. Как бы он хотел отвести глаза или убежать, но что-то сковывало движения, и он продолжал смотреть до тех пор, пока фигура не шевельнулась, осыпав с себя остатки песка, и на поверхности не появилась рука. Это была обычная человеческая рука с пятью пальцами и с чудовищно длинными черными ногтями, которые выросли настолько, что завивались в спирали. Азиз отшатнулся, и сбрасывая с себя морок, побежал с криками в глубь оазиса к шатру.

— Ата, амаки! — кричал он. — Здесь шайтан!

Вся семья уже сидела за дастарханом[4].

— Где ты был? — удивился Карим. — Иди поешь. Скоро пора выдвигаться, иначе мы никогда не доберемся до дома.

Но Азиз не унимался:

— Говорю вам, там шайтан!

— Где? — начал сердиться Карим. — Ты говоришь глупости. Откуда здесь может быть шайтан?

— Азиз, наверное, увидел песчаного джинна, — пошутила Сапарбиби.

— В могиле, — почти взвыл мальчик. — Там у выхода — могила, а в ней шайтан. Я видел руку — она с когтями.

— Ладно, ладно, — сказал Карим, заметив, что сын готов заплакать. — Сходим, посмотрим, что ты там увидел.