Тарикат (СИ)

Мы проделали долгий путь и, наконец, вышли к строящейся мечети Ан-Набави, будущему месту захоронения великих мужей Ислама. Но ее стены еще не поднялись настолько, чтобы скрыть черный куб, как мне объяснил наставник — точное, но маленькое повторение Каабы, что находится в Мекке. В настоящей Каабе был скрыт небесный камень, и когда-то возле нее молился пророк Ибрагим. Для здешних мусульман это было временное святилище и внутри был заключен аль-Куран, а не камень. Не знаю, была ли необходимость строить здесь вторую Каабу, но Пророк Мухаммад всегда хранил в своем сердце частицу родной Мекки и пожелал иметь вот такое напоминание о своей молодости и о том дне, когда он пережил одно из самых ярких своих видений. Он же и руководил работами по строительству мечети.

— Возможно, когда-то ты увидишь Пророка, — утешил наставник, заметив мое любопытство. — Иногда он приходит прямо сюда.

И мы направились через базарную площадь к огромному строению из грубо обработанного камня. В этом доме я и должен был поселиться.

Двери нам открыл охранник, и на вопрос наставника ответил:

— Господин ждет вас.

Нас провели по длинным коридорам в просторную комнату с традиционными нишами в стенах, где вместо металлических кувшинов и глиняной посуды громоздились горы пожелтевших свитков и книг. Тут же стояли несколько столиков с письменными принадлежностями и пара резных ширм из драгоценного палисандра, выставленных словно для украшения простой белой стены. «Этот человек богач, раз имеет такой большой дом, — подумал я. — Но почему же тогда здесь нет ни сводчатого цветного потолка, ни позолоты, ни росписи, как принято в других богатых домах»?

Так размышляя, я не заметил, что в комнате появился очень худой и сутулый человек с глубокими, будто бы горящими, глазами. Его седая аккуратная борода была почти одного цвета со светлой кожей лица. Приложив ладонь к груди, он произнес приветствие. Мы с наставником ответили вразнобой. Тогда человек обратился ко мне:

— Ты знаешь меня? Мое имя Абу Бакр.

Я вспомнил своего товарища по медресе — Бакра, и простодушно спросил:

— Ты — папа Бакра?

В его глазах сверкнули искорки, и он тихо рассмеялся.

— У меня нет сына по имени Бакр. Но мои родители думали, что он непременно будет, поэтому меня так и назвали. Но до сих пор ни одного своего сына я так и не назвал Бакром. А как зовут тебя?

— Абд-аль-Фарид, — быстро ответил за меня наставник.

Я резко повернулся к нему и ожег недовольным взглядом. Абу Бакр заметил мое движение:

— Почему тебе не нравится твое имя? — спросил он.

— Это не мое имя, господин, — ответил я. — Это имя того человека, рабом которого я был. «Раб Фарида» — вот, что оно означает. Когда-то у меня было свое имя, но я его не помню.

— Да, «абд» это раб, — согласился халиф. — Но мое второе имя, данное мне Пророком, да продлятся его дни, — Абдаллах.

— Я хотел бы быть рабом Аллаха, но не желаю быть рабом человека! — выпалил я с горечью, и тут же спохватился, решив, что ответил совсем уж невежливо. К тому же, наставник очень чувствительно наступил мне на ногу, дабы прекратить дерзкие речи.

Но мне показалось, что такой ответ Абу Бакру понравился.

— Что ж, — сказал он, — имя поменять нетрудно. Гораздо труднее дорасти до него. Ты умеешь читать и писать?

— Он мой лучший ученик, — заверил наставник.

— Я беру его, — сказал халиф. — Мне нужны переписчики Курана, много переписчиков. И даже если ты не обучил его всему, я буду учить его сам.

С тех пор я и остался в его доме. И хотя все называли его Аль-Сиддик, что означает — «правдивый», я обращался к нему по-другому. Я называл его "муаллим«— учитель. И это скромное обращение было для него ценнее, чем сотни пышных титулов.

***

Я знал, что муаллим был другом Пророка, но, к сожалению, сам я никогда с Посланником так и не встретился. К тому времени он уже был тяжело болен и почти не выходил из дома.

Но только сейчас, в эту душную ночь, я вдруг выныриваю из своего туманного детства и понимаю, что не полностью воспользовался своим счастьем в эти три года. Понимаю, что с трудным дыханием больного задыхается и целый мир, тот мир, о котором будут помнить веками, но никогда-никогда не смогут его воскресить. Будут другие люди, другие последователи, передающие благоуханный цветок веры из рук в руки. Будут и те, кто пожелает исказить учение Пророка к своей выгоде. Но начальные времена получения истины из первых рук никогда уже не повторятся. Почему я не был настойчив? Почему не упросил муаллима отвести меня к Пророку, дабы получить благословение из его рук? И почему я не был настолько внимателен к словам самого учителя? Ведь, как часто, вместо того чтобы слушать его каждое слово, я замирал, глядя в окно на какую-то птицу, которая вдруг привлекла мое внимание. Вот так сиюминутный интерес к чему-то пустому и незначащему, лишает нас иногда драгоценной крупицы познания.