Тарковский и я. Дневник пионерки

Довольно курьезной оказалась встреча Тарковского с известным представителем американского «underground»-a Станом Брекеджем. Ему удалось заманить Андрея со всем нашим автомобильным экипажем к себе в номер, где он рассадил нас всех, чтобы продемонстрировать свои работы с маленького проектора. Поначалу Тарковский терпел так называемые авангардные картины, поэтика которых была очень далека от него. Кроме того, будучи профессионалом, он не терпел никакой любительщины. Но вот начался просмотр фильма, подробно зафиксировавшего роды первого ребенка Стана его женой, теперь уже немолодой крупной женщиной, водрузившейся рядом с нами на кровати. Это так естественно для многих западных стран. В Голландии я уже успела налюбоваться в разных семьях фотоальбомами на ту же тему. Но через пару минут такого просмотра Андрей решительно встал и, извинившись, вышел. Мне в целях перевода пришлось последовать следом за ним и уже догонявшим его Станом Брекеджем. На его недоумение Андрей ответил, что роды, продемонстрированные в данном фильме, сугубо личное дело супружеской пары, а не предмет искусства: «Так что, скажи ему, Оля, смотреть такого рода картины я считаю для себя неприличным и непристойным».

Американская политкорректность уважает любую точку зрения. Так что Брекедж все равно подарил Тарковскому свою недавно изданную книжку с надписью: «Андрею Тарковскому с благословениями, Стан Брекедж. 4 сентября 1983». Бедный Брекедж даже не подозревал всю тщету своих усилий пополнить своим сочинением библиотеку Тарковского. Как только он отошел, Андрей обратился ко мне: «Хочешь ее взять? Возьми! Потому что я никогда в жизни ее не открою». С тех пор эта книжка стоит у меня на полке, как еще одно доказательство неготовности Андрея аксептиро-вать чужую этику, непригодную для него лично…

А на следующий день все собрались на той же замечательной лужайке, чтобы теперь послушать и пообщаться только с Тарковским. У меня есть неполная запись того, что там происходило, свидетельствующая еще раз о том, как трудно вести диалог представителям разных культур. К тому же аудитория не знала тех имен, которыми апеллировал Тарковский.