Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

2. В наших условиях наиболее важно сохранить национальные традиции в киноискусстве. Это блестяще преподал опытом своего творчества Александр Петрович. Я боюсь, что национальное в высшем смысле искусство кино сейчас находится в опасности. В этом смысле исключение составляет молодое грузинское кино (Братья Шенгелая, Кокочашвили и др.). Довженко единственный по-настоящему украинский, народный художник, раскрывший душу своих земляков и заставивший меня вместе с Гоголем и Шевченко полюбить Украину и ее народ.

3. На этот вопрос ответ очень прост. Довженко объяснил мне, что фильм не замыкается параметрами схем и рецептами, а так же сложен, как сама жизнь. И как сама жизнь, прост, если это возможно.

4. Больше всего я люблю (и это единственное, что мне нравится у Довженко) – «Земля» и «Щорс».

То, что снимает Ю.И. Солнцева, не имеет никакого отношения к творчеству Александра Довженко. Гения продолжить нельзя. Нельзя его и дополнить, нельзя и развить.

А. Тарковский

С Тарковским на Западе

«Ностальгия»

4 апреля 1982 года Андрею Тарковскому исполнялось 50 лет. Через несколько дней он собирался лететь в Италию на съемки «Ностальгии» – наконец-то командировка его была решена и подписана… Тарковский уже давно привык, что в «родном отечестве» пресса не баловала его вниманием, и все-таки снова был глубоко оскорблен: даже теперь, вопреки принятой и предписанной традиции печатно поздравлять всякого сколько-нибудь известного юбиляра, он не удостоился ни одной юбилейной строки…

Казалось бы, «что ему Гекуба»? Однако всякий раз Андрей снова с болезненным непониманием воспринимал новую попытку вершителей его судьбы исключить его из контекста развития советского искусства, не заметить и замолчать…

Сегодня проще всего сказать, что Тарковского мучило только начальство, уже отставленное сегодня от дел и погребенное в прошлом. Если бы все было так исчерпывающе просто… Но как тогда расценить тот факт, что в одиозно известном обсуждении «Зеркала», организованном Госкино совместно с Союзом кинематографистов и опубликованном потом в «Искусстве кино», послушно приняли участие и нелицеприятно высказались о фильме почти все ведущие кинематографисты, назвавшие фильм этически сомнительным и путаным по форме? Как объяснить, что еще раньше, после первого широкого просмотра «Рублева» на студии, никто не подошел к Тарковскому пожать руку и поддержать его одобряющим словом? Да мало ли что еще требовало своих объяснений?