Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи

Название «Искусство» может быть рассмотрено на двух уровнях: с одной стороны – применительно к искусству вообще, искусству как форме человеческого самоосуществления, а с другой – как к алхимическому искусству в том смысле, в каком понимал этот аркан Кроули.

Что касается искусства вообще, следует отметить принципиальное изменение эстетической парадигмы. От искусства как служанки религии или искусства как воспроизведения безличных, универсальных сюжетов человечество перешло к более личному, индивидуальному искусству. Этот переход был особенно долог и труден: начавшись в эпоху Ренессанса, он принес плоды только в двадцатом веке, когда искусство в полной мере стало формой самовыражения индивидуального переживания Глубинного.

Современному человеку неинтересно искусство без Глубинного, без встречи с Иным, без неповторимого личного проживания. От примитивных и односторонних героев-масок прошлого мы перешли к сложному миру фантазии, где персонажи лишены этической однозначности и однонаправленности. Искусство перестало служить религии или морали, но обрело полноценный и самостоятельный лик вне причинно-следственных связей. Как сказал Оскар Уайльд, «всякое подлинное искусство по своей природе абсолютно бесполезно». Иными словами, искусство больше не служит, не является инструментом. Оно само – средство и цель.

Важно подчеркнуть, что изменение восприятия искусства произошло в двадцатом веке, который с эзотерической точки зрения является переломным между двух Эонов. Алистер Кроули не раз говорил: «Подлинный художник выше мага».

Невозможно переоценить важность этой фразы. Классический эзотеризм старого Эона проводит жесткую иерархию «тело – душа – дух», в лучшем случае относя искусство к переходному, или промежуточному, уровню реализации – к душе, а в худшем – рассматривая как искус, или отвлечение от подлинного духовного пути. С точки зрения Телемы, это безусловно рабский и плебейский взгляд, заслуживающий всяческого осуждения. Подлинный художник выше мага потому, что те изменения, которые производит маг, или посвященный, касаются только его непосредственного приложения силы, а шедевр подлинного художника будет изменять реальность, оказывая свое влияние и после его смерти.

Известный историк религии Элейн Пейджелс видит прообраз современной эстетической свободы в древнем гностицизме. Его сложные картины внутреннего опыта не нуждались в какой-либо догматической однородности именно благодаря эстетической позиции гностиков. И если современные гностики с этим не соглашаются, то исключительно потому, что не способны в полной мере восстановить контекст первичного гностицизма.

Возможно, искушенный читатель возразит мне, что Юнг предостерегал против излишне «эстетического подхода» к бессознательному. Однако то, что Юнг определял как «эстетический подход», можно определить как сведение искусства к «всего лишь фантазии». Тот же Юнг утверждал существование особого «пророческого» искусства (к которому относил Гёте, Кубина и Майринка), а в своем письме Мигелю Серрано мимоходом заметил: «По-настоящему меня понимают только поэты».

Итак, четырнадцатый аркан можно отождествить с Искусством в его самом подлинном (мы стараемся избегать слова «высший») смысле. Искусство, о котором идет речь, может быть абсолютно любым (текстуальным, поэтическим, визуальным), однако его суть в том, что оно рождается от соприкосновения с самыми глубинными уровнями бессознательного. Оно не может быть подражательным, эпигонским искусством, основанным на следовании какому-либо эталону либо даже на соперничестве с идеалом. Нет, искусство Нового Эона имеет смысл только как форма выражения внутреннего опыта. Именно таким искусство стало в первой половине двадцатого века, в период его наивысшего расцвета.

С другой стороны, искусство – это алхимия, которую по праву называли «королевским искусством». Алхимия до сих пор остается Великим Неизвестным западной культуры. До сих пор алхимию считают либо формой мошенничества или наивности, либо некоей тайной наукой, способной добыть золото и бессмертие. Однако, что бы ни говорили адепты алхимии, до сих пор никому не удавалось получить золото или тем более бессмертие, так что, кажется, сами алхимики стали догадываться, что их магистерий относится к совершенно иным, нежели материальные, уровням проявления. Так, Генрих Кунрат провозгласил: «Наше золото – не золото черни».

Золото алхимии – это сокровища Самости, которые обретаются в процессе долгой индивидуации. Все режимы, образы и фантазии алхимиков – это точные описания психологических состояний. Однако секрет в том, что распознать эти состояния способен только тот, кто сам уже их достиг.

Суть алхимии в том, что она – первая психология бессознательного. Бессознательное – это наука Образа, Символа. Обычно считается, что образ и символ более субъективны, чем слово, однако на самом деле все как раз наоборот. Услышав слово, мы вольны связать с этим словом любое известное нам состояние, обратившись же к образу, мы способны выразить состояние неизмеримо точнее.