Тарра. Граница бури. Летопись вторая

Фэриэн и Астен вкладывали в бой все свое умение и силу. Первый стремился убить врага, вернув тем самым покорность своих воинов, другой… Другой собирался вывести противника из строя, не убивая. Стороннему наблюдателю вначале могло показаться, что Астен слишком легок. У Фэриэна и руки были длиннее, и в росте он выигрывал, и к тому же был очень силен. Но принц-Лебедь творил с мечом истинные чудеса. Он фехтовал иначе, чем Фэриэн, делая ставку не на мощь, а на быстроту и неожиданность. На главу Дома Лилии обрушился настоящий водопад ударов. Безошибочно выискивая слабые стороны в обороне своего противника, Астен легко уходил от чужих атак.

Да, выпады Фэриэна были неистовы, но замершим зрителям становилось все более очевидным, что Кленовая Ветвь упорно щадит врага. Астен метил исключительно в правую руку Фэриэна. И добился-таки своего!

Мечи в очередной раз с лязгом скрестились, затем Фэриэн сделал еще один выпад, несомненно достигший бы цели, не будь его соперник столь быстр и ловок. Удар, казалось бы неотвратимый, был с легкостью парирован, и не успел Весенний Рассвет восстановить равновесие, как Астен наконец ударил.

Противник пошатнулся, выронил меч и отступил назад, прижимая левой рукой покалеченную правую. К нему кинулся было Веол, но Фэриэн так рыкнул, что беднягу прямо-таки отбросило к троим товарищам. Астен спокойно вытер клинок о снег, светло улыбнувшись, отсалютовал юношам мечом и… упал на утоптанный снег.

Он еще смог прошептать: «В спину… подло…» — и его глаза закрылись. Затем сознание вернулось, и тот ужас, что он увидел, затмил в его душе ужас смерти. На поляне бесновался неистовый вихрь, в котором корчились шесть изломанных тел. Астен смотрел на это, не имея сил не только что-то изменить, но даже отвернуться. Смотрел, пока еще мог видеть….

Герика все же владела Силой. Бедные мальчишки, ему так и не удалось их спасти…

5

Эстель Оскора

Я увидела, как Астен упал лицом вперед, ткнувшись в снег. Что это конец, я поняла сразу. То, что произошло потом, я не смогу забыть до конца дней своих, сколько бы их, этих дней, ни было мне отпущено. Время замедлило свой бег, словно прозрачная быстрая река внезапно превратилась в поток тяжелой вязкой магмы. Я ясно видела божественно прекрасное лицо Эанке, на котором появилась торжествующая улыбка, видела ее изящные руки с длинными, унизанными кольцами пальцами, которые медленно-медленно вздымались в повелительном жесте, видела развевающиеся дымно-черные волосы и сверкающие сапфирами серьги… Спутники Эанке медленно появлялись из-за деревьев, медленно оправляли одежды, медленно поворачивали головы в мою сторону…

Я, видимо, вышла из своего укрытия, но как я это сделала, не помню. Эанке увидела меня и засмеялась. Для нее я была уже мертва — досадная и необъяснимая помеха на пути триумфального возвращения в прекрасные миры, заселенные бессмертными; миры, согретые божественным присутствием. Но меня мнение детей Звезд не заботило. Единственное, что имело значение, — Астен, погибший от руки подлой твари, по несчастью приходившейся ему дочерью. Поднимавшаяся во мне холодная, тяжелая ненависть, казалось, становилась осязаемой, превращалась в смертоносное оружие.

Преданный, замерший рядом со мной, внезапно отпрянул — его звериное нутро первым почуяло происходящее. Я стремительно переставала быть собой — неуклюжей и беспомощной женщиной, оказавшейся волею судеб в центре магической круговерти. Эанке Аутандиэль не успела понять, что жертва превратилась в палача. Затопившая меня ненависть внезапно стала мною, а я стала ненавистью. Неистовое желание уничтожить, смести с лица земли убийцу Астена породило чудовищный вихрь, подхвативший эльфов, как осенняя буря подхватывает облетевшие листья. Самым диким было то, что в лесу стояла тишина, — даже самые тонкие ветви и те остались спокойны, поднятый мною смерч старательно обходил деревья, кусты, старое птичье гнездо… Ему были нужны лишь те, кого я ненавидела.

Вихрь бесновался посредине поляны, корежа, уродуя, уничтожая, а я стояла, бессмысленно глядя, как прекрасные существа превращаются в окровавленные ошметки. Я смотрела, и в моей окаменевшей душе ничто не дрогнуло. И это была я, которая не могла заставить себя взглянуть на чужую кровь. Я следила за пляской смерти и не пыталась ее остановить. Все кончилось само собой. Пятеро мужчин отныне пребывали в иных мирах, где с них, возможно, уже спрашивали за то, что они свершили. И не мне было знать, сочли ли их жертвами или же убийцами, но Эанке, хоть и чудовищно изуродованная, еще жила и прожила почти час.

Я склонилась над ней, поймав ее взгляд, полный ненависти и удивления, и ничего не почувствовала. Даже удовлетворения. Я отвернулась от тех, кого убила, словно это были растоптанные черви. В этот миг для меня существовало только одно — Астен! Я грохнулась на снег рядом с ним. Его щека еще оставалась теплой, но он был уже далеко. И ничто больше не имело значения.

6