Тарси

3
Самым неожиданным образом я оказался вовлечен в русские скандалы в Париже, хотя прилагал немалые усилия для того, чтобы всячески избегать подобного вовлечения. Мне очень не хотелось приобрести имидж русского скандалиста!
С момента своего появления в этом Париже я особенно и не высовывался из своего маленького полусемейного болотца, стараясь своей экстравагантностью не привлекать к себе внимания ни со стороны русских, ни самих парижан. Потихонечку благоустраивался в этом городе, заводил не особенно скандальные знакомства и чрез посредство милых француженок нарывал требуемую агентурную информацию.
Свои деяния я вершил в узком кругу женщин и очень близких друзей, которые ко мне относились с любовью и благодарностью, а последние еще и с уважением. Причем, я очень старался не обижать своих любимых француженок, поэтому дозировано рассказывал им о себе только то, что их интересовало. Но так, чтобы ни в коем образе их не обидеть, или чтобы они не могли меня приревновать друг к другу. В основном я представлялся бывшим русским гвардейцем с богатыми родителями и тяжелыми ранениями, полученными на полях сражениях, из-за которых приехал в Париж на излечение.
До поры до времени эта политика позволяла мне оставаться в стороне от всеобщего признания или моего превращения в значимую фигуру высшего парижского общества. Но, как только я переговорил на морском балу у маркиза де Сеньоле с его величеством Филиппом II герцогом Орлеанским, то все мгновенно изменилось. Я вдруг оказался лакомым кусочком для этого парижского общества, начал каждый день получать до десятка приглашений, в которых меня просили нанести визит вежливости той или иной аристократической семье, присутствовать на балу по случаю. Одним словом, начала проявляться тенденция к тому, что я становлюсь популярным или своим человеком парижского высшего общества.
Первый звоночек прозвенел, когда меня вызвал маркиз Антуан де Монморанси, который поинтересовался тем, что я знаю о неком бароне Петре Лефорте. В этот момент по моему телу прокатилась самая настоящая судорога, надо же было этому родственничку подсуетиться и нанести подлый удар в самое для меня чувствительное место. Я столько внимания и денег вложил в организацию торгового дела, не имея на это соответствующую государеву санкцию. А тут вдруг появляется какой-то хлюст и пытается свою грязную лапу наложить на мою отраду души. Когда услышал вопрос Антуана, то я, было, решил вообще отказаться от этого дела, но, подумав, решил бороться за многомиллионное дело до последней капли крови. Поэтому маркизу де Монморанси дал ответ: