Тарси

Наше внезапное появление в родном парижском особняке вызвало настоящий фурор и радость, моя прислуга вышла в сквер перед домом, чтобы обнять и нас приветствовать. Чем немедленно воспользовался Бунга-Бунга, возвращаясь к своим прямым обязанностям главного мажордома. От моего имени он принялся распоряжаться и раздавать приказы и поручения направо и налево. Прислуга, видимо, соскучилась по своему начальству и с явным удовольствием принялась за исполнение его поручений. С нашим прибытием мой особняк как-то повеселел, ожил и начал даже улыбаться!

Бунга-Бунга первым делом отправил на помывку плутонг Епифаненко в составе тридцати пяти солдат, двух капралов и самого вахмистра, а пару слуг послал за нашим семейным портным мосье Шардонье, чтобы он немедленно приступил бы к работе по пошивке приличных гражданских костюмов для наших русских кавалеристов. Другим слугам он приказал собрать всех лошадей и отвести их на конюшню, где их нужно было бы почистить, накормить и напоить. Мажордом успел даже отдать приказ слугам о том, чтобы они собрали фузеи и все другое оружие, брошенное солдатами Епифаненко прямо во дворе, и поместили бы его в специальном домашнем арсенале. Среди наших слуг были два бывших французских сержантов, которые со знанием дела и занялись этим брошенным оружием.

Здесь должен заметить, что Бунга-Бунга все эти распоряжения сделал на едином дыхании, ни на секунду задержав своего внимания, которое он после этих указаний сразу же обратил на полячку Яну. Когда мажордом начал выяснять у паненки, чем бы она сейчас хотела бы заняться, пока готовятся ее личные покои, то я понял, что это надолго и дело до меня еще не скоро дойдет. Тогда из-за принципа детского противоречия, решил покинуть эту кампанию, вернуться в свои покои, помыться в ванной и заняться своими собственными делами.

Как только я перешагнул порог своих покоев, то сразу же обратил внимание на присутствии в них большого количества прислуги. Когда я поинтересовался, а что здесь происходит и почему перестилают мою кровать, меняют скатерти на столах, повсюду расставляют цветы и вазы с фруктами и виноградом, которые в те времена были величайшей редкостью, то один из слуг мне просто ответил:

– Мосье хозяин, вы же сами приказали свои покои готовить для пани Янечка!

От столь неожиданного удара ниже пояса у меня опустились руки и я лишился речи. А мысли в голове бешено заметались, подобно белке в колесе, которая изображает из себя вечный двигатель, мой мажордом и подлец одновременно, Бунга-Бунга, воспользовался своим служебным положением, говорить и приказывать от моего имения, и выселил меня из моих же покоев! Сейчас орать, кричать и размахивать перед слугами руками было бесполезным делом. Не мог же я им заявить о том, что отменяю самим же отданный приказ о поселении пани польки в своих покоях. Резко испортилось настроение, делать было нечего! Тогда я решил, хотя бы смыть с себя дорожную грязь, и отправился мыться в общую помывочную вместе с солдатами вахмистра Епифаненко.

Никем незамеченный, это в собственном же доме, я прошел двор и спустился в полуподвальное помещение деревянной пристройки к зданию особняка, стены которого были возведены из солидных брусков известняка. Еще во время спуска по деревянной лестнице, я нос к носу столкнулся с одной из девчонок, которые работали подавальщицами в моей столовой. Она, видимо, кому-то помогала в раздевалке общей помывочной комнаты, а сейчас она была такой запыхавшейся, с раскрасневшимися щеками красивой девчонкой, что дух захватывало. Эта проказница явно спешила, как можно быстрей покинуть раздевалку помывочной комнаты, что мне стало понятным, что там происходит что-то очень интересное!

Я обнял девчонку за плечи, посмотрел в ее смеющиеся и прямо-таки искрящиеся смехом и весельем зеленые глаза и понял, что, если сейчас ее не поцелую, то уже никогда не смогу по-настоящему и просто так, без какой-либо на то причины, любить этих прекрасных созданий нашего господа бога! Наши губы сами собой соединились, ее тепло и любовь так и полились в мою бедную плоть! Мои руки действовали сами по себе, одной я обнимал и прижимал в себе это небесное сознание, а другой я ласкал ее небольшую грудь, два нежных холмика. Нам было просто хорошо! Я кончиками пальцев ощутил, что моя незнакомка стала дышать со мной в одном ритме, она все тесней и тесней прижималась ко мне, а ее дыхание становилось все тяжелей! Настала та великая минута бытия, когда нам оставалось сделать один шаг и мы перешли бы все границы.

Но я остановился самого себя! Девчонка всем своим телом эту остановку сразу же почувствовала, она подняла свою прекрасную голову, посмотрела мне в глаза! И, не отрывая своих губ от моих, она уже не простой шестнадцатилетней девчонкой, которой только-только предстояло стать женщиной, а голосом взрослой и умудренной годами женщины просто поинтересовалась:

– Почему не сейчас?