Тартарары для венценосной особы

 Татьяна Ивановна прижала его к себе. Натуральный шелк ночной сорочки пропускал тончайший аромат корицы и ванили. Андрей затряс головой, пытаясь избавится от назойливого голоса и липкого страха. В висках истерично забилась боль. Он застонал. Рядом в трусах стоял обеспокоенный Сергей Александрович, готовый в любую секунду вызвать «неотложку». Лохматая Анечка в пижаме жалась в дверях.

 — Что случилось? — в который раз повторила женщина, наконец-то выпуская мальчика из объятий. — Кошмар приснился?

 Он кивнул.

 — Ты так кричал! Мы испугались, бросились к тебе! Пытались разбудить, но ничего не получалось. Ты спишь так крепко.

 — А что я кричал? — едва слышно пробормотал он.

 — Что-то очень странное, — хмуро ответил Сергей Александрович. — Я не услышал ни одного знакомого слова. Даже не смог определить какой это язык.

 — Странно… А на каком языке я разговариваю? — растерялся Андрей.

 — На родном! — закричала Анечка. — Ты разговариваешь сам с собой и во сне на родном языке! Андрюшка, когда в твоей голове что-то щелкает, ты полностью перестаешь себя контролировать и родной язык «вырывается» наружу!

 — Анна, не говори ерунды! — строго произнес Сергей Александрович. — Ты хочешь сказать, что, попав в аварию, он забыл родную речь? Тебе самой это не кажется глупостью?

 Анечка сконфуженно посмотрела на мать, словно ища поддержки. Но той версия отца нравилась больше. Татьяна Ивановна принесла успокоительное и обезболивающее. Андрей покорно выпил горсть таблеток и спрятался под одеялом. Надо же, какой кошмарный сон! Присниться же такое! Голос… Знакомый голос… Он уже слышал этот зов в больнице. Он очнулся с ним в голове. Именно этот голос не дал ему умереть, заставил остаться здесь, в мире, где ему все чуждо, где его никто не ждет.

 ***

 За завтраком Татьяна Ивановна сообщила, что договорилась об обследовании, и сегодня они с Андреем должны быть в медицинском центре. Анечку мать с собой не взяла. Но та не особо расстроилась. Хорошо, что мама и Андрей уедут, она сможет съездить в больницу к Оксане, а потом в милицию.

 Когда Анечка приехала, загруженная работой Оксана напрочь забыла о вчерашнем разговоре. Поэтому девочке пришлось сидеть в фойе и ждать, когда же медсестра немного освободится и узнает фамилию оперативника. Прошло часа два. Анечка извелась от безделья. Сначала она сидела, потом начала слоняться из угла в угол, изучила все надписи на стенах, царапины на стеклах. Мимо проходили врачи, медперсонал бегал курить на запасную лестницу к мусорке. Анечка стояла около окна и рассматривала дома и проезжую дорогу за забором. За спиной раздался знакомый голос:

 — Голубчик, ну почему же вы так меня подвели? Я договорился со специализированным интернатом, где вы могли бы получить необходимое лечение. С вашей травмой вы в обязательном порядке должны наблюдаться у хорошего специалиста. Курс не закончен. Его надо пройти полностью, в противном случае, последствия будут необратимы.

 Интуиция подсказала, что Михельсон ругает Андрея. Воспитанная девочка не должна подслушивать, но ведь она же не таится, стоит себе тихонечко у окна за раскидистым кустом гибискуса…

 — Я хотел бы, чтобы вы зашли ко мне завтра. … В любое время. … За кого вы меня принимаете? Мальчишка! … Нет, я не буду сдавать вас в милицию. В конце концов, вы не из тюрьмы сбежали. … Могу ли я узнать, у кого вы сейчас живете? … Хорошо. Завтра поговорим.

 Раздался характерный щелчок сворачиваемой трубки-раскладушки. Анечка боязливо обернулась. Михельсон, пряча телефон в карман, торопливо уходил в отделение.

 Опаньки! Анечка села на подоконник. Интересно, а откуда Андрей знает номер Михельсона? Судя по разговору, у парня не было никакого желания разговаривать с хирургом. Точнее, он ему сам не звонил. Тогда кто сдал Андрея? Кто их соединил? Неужели врач, к которому мама поехала на консультацию, выдал Андрюшку Михельсону? Ну и что! Хирург правильно сказал: «Ты не в тюрьме!» И парень имеет право выбирать место жительства.

 Через полчаса, совершенно позабыв о Михельсоне, Анечка с заветной бумажкой в руке неслась в отделение милиции, на территории которого произошла авария.

 Евгений Борисович Охрименко, тот самый следователь, которому было передано дело Андрея, еще раз пролистал материал и внимательно посмотрел на сидящую перед ним раскрасневшуюся с мороза девочку.

 — От меня чего надо?

 — Помогите, пожалуйста, найти его родителей, — Анечка выразительно захлопала мокрыми ресницами. С безнадежно повисшей челки стекали капельки тающего снега. — Понимаете, произошла ошибка. Или вовсе не ошибка, а оплошность. Андрей — это не Андрей Белявский. Это кто-то другой…

 — Подождите, барышня, — прервал ее оперативник. — Вот тут есть показания гражданки Гусевой Марфы Кузьминичны, которая утверждает, что это и есть Андрей Матвеевич Белявский. Вот, смотрите! — Он потряс перед ее носом протоколом.

 — Гражданка Гусева ровесница динозавров! У нее, может быть, со зрением плохо! Когда мы приезжали по установленному вами адресу, то она не узнала Андрея. Как же она могла его опознать?