Тартарары для венценосной особы

 — И ты решила использовать меня? А я-то все думал, чем обязан такому вниманию? Я был уверен, что тобой движет исключительно жалость, — усмехнулся он.

 И в этой усмешке Анечка почувствовала нестерпимую боль и обиду. Придвинувшись к нему вплотную, она горячо зашептала:

 — Нет! Клянусь, всё не так! Я хотела помочь тебе! Просто помочь! Спроси у Оксанки! Мы говорили о тебе всю ночь! Когда она сказала, что тебя переводят под Пензу, я поняла, что… Я не хотела, чтобы ты… А Медведев… Я и думать о нем забыла! Он всегда девчонкам голову морочил… — Она на секунду запнулась, а потом выдавила бесцветным голосом: — Я просто была одной из них. Кто же знал, что все так выйдет…

 Он смотрел куда-то в сторону, губы плотно сжаты. Аккуратно высвободил руку и чуть отодвинулся. Ей показалось, что Андрей сейчас вскочит и убежит. Она еще вчера за обедом заметила, что он как-то странно себя ведет. Целый день просидел у отца в кабинете с книгой. Потом сразу же после ужина ушел спать, сославшись на головную боль. А сегодня Ланка сообщила, что ребята подрались. Баркову даже швы наложили на бровь. Поймав бывшую возлюбленную в коридоре на прошлой перемене, Медведев пламенно заверил ее, что ничего так не оставит и оторвет-таки молокососу голову. И по нехорошо блестящим глазам Олега Анечка поняла, что этот точно оторвет.

 — Ну, Андрюшка, ну прости меня, — в голосе зазвучали слезы, глаза увлажнились. — Я не знаю, как доказать тебе, что ты здесь ни причем. Ну, прости, пожалуйста…

 Андрей молчал. Но Анечка заметила, что пропали жесткие складки в уголках губ, брови хоть и насуплены, но лицо уже не так напряжено, как несколько минут назад. Глаза оттаяли. Она вновь взяла его за руку и, всхлипнув, прошептала:

 — Простишь?

 — Нет, — недовольно отозвался он. — Осадок все равно останется.

 В груди что-то больно заныло, затянуло, закрутило, словно кто-то с силой рвал самые светлые чувства, убивал самые заветные мечты. Губы задрожали. Анечка почувствовала, что сейчас разрыдается.

 — Но если ты достанешь мне где-нибудь стакан чистой воды, то я, так и быть, тебя прощу, — расцвел Андрей в милейшей улыбке.

 — Дурак!!! — зло заорала она на него, со всей силы толкнула в гадкого мальчишку стол и вылетела из столовой.

 — Все равно придется в туалет идти, — рассмеялся он, налету ловко подхватывая соскользнувший стакан. Рука, облитая коричневой жидкостью, тут же сделалась противно-липкой. Андрей ласково смотрел ей вслед. Глупая девчонка, да разве можно на нее сердится? Подумаешь, поцапался со старшеклассниками. Эка невидаль! Так просто он в обиду себя не даст. И ее не даст… И Лань тоже. Куда без нее-то?

 ***

 После обеда они втроем смотрели именитый китайский боевик, по заверениям Ланы собравший на кинофестивалях кучу призов. Удивительно красивые съемки природы, симпатичные герои, неправдоподобные бои на мечах со странными полетами между деревьев. Девчата пребывали в восторге, воодушевленно обсуждали поведение героини, которая второй раз за фильм прогоняла любимого с глаз долой. Андрей внимательно наблюдал за драками. Что-то странное творилось с ним. Ему хотелось прокомментировать сражение, он видел ошибки, постановочность некоторых сцен, неточности атак и фатальные просчеты защиты. Но чем больше он думал над увиденным, тем сильнее маленькие молоточки стучали в висках. Боль нарастала стремительно, лавинообразно, захватывая все новые и новые клеточки мозга. Нужна тишина. Срочно!

 Андрей ушел в комнату Анечки. Но малейшее движение, колебание воздуха, едва различимый шум из зала вызывало в голове нестерпимую боль. Даже тишина доставляла страдания. Кто-то коснулся лба холодными пальцами.

 …Милый, я помогу тебе, потерпи. Сейчас боль пройдет. Станет легче, только потерпи…

 — Оранда… — пробормотал парень.

 — Ты меня слышишь?

 Он открыл глаза и увидел веснушчатое личико Ланы.

 — Попроси у Ани обезболивающее, — одними губами прошелестел Андрей, чувствуя как дурнота подступает к горлу.

 — Мальцева!!! — не своим голосом завопила перепуганная Ланка.

 В ушах зазвенело, потолок закружился, боль иглами пронзила тело, перед глазами поплыли круги. Еще немного, и он потеряет сознание.

 Через секунду вокруг него засуетились. Анечка принесла таблетки. Ланка бросилась звонить сестре. А Андрей лежал серого цвета и мечтал только об одном, чтобы его оставили в покое. Он должен вспомнить этот голос, прикосновение… Пусть вернется наваждение…

 ***

 Он выбрался из полудремы в состоянии крайней разбитости. Голова не болела, но стала тяжелой и тугодумной, затуманенной. Ланка с Анечкой решали задачки, скрючившись в кресле у окна. Андрей сел по-турецки, хмуро окинул полумрак комнаты тусклым взглядом.

 — Мы разбудили тебя? — обеспокоено спросила Анечка.

 Он скривился. Нет, голова все-таки болит.

 — Уку, — вяло отозвался Андрей. — Я толком и не спал. Очень пить хочется. Аня, будь другом, сделай мне горячего чая с мятой.

 Жалобно посмотрев на бледно-зеленого друга, девочка ушла на кухню. Оставшись наедине, Лана задала вопрос, который мучил ее последние три часа:

 — Что такое «оранда»?

 — «Хорошо». А к чему ты это спросила?