Таруса - древний город на Оке

Игнатовское-Знаменское. Помещичий быт Игнатовского-Знаменского в первой четверти XIX в. описан Бутурлиным в следующих словах: «По старинному русскому помещичьему быту при селе Знаменском (менее 200 крестьян) числилось до 60 дворовых душ. Из них годных для прислуги едва ли была половина, а остальные были старики и малолетние. У Елисаветы Ивановны было вверху (дворовый термин, обозначавший барский дом) 379 до семи, помнится мне, молодых горничных девушек и две старухи-ключницы, между тем как собственно за нею ходили только две девушки. Насмешники утверждали, что у барыни было по одной отдельной горничной для всякой части ее туалета, в том числе по одной де на каждый ее башмак… Из двух лакеев один, престарелый Иван Желыбин, служил своим господам до третьего их поколения, и когда барыня выезжала в гости в громадной своей шестиместной карете, служившей ей чуть ли еще не до московского пожара, Желыбин при спуске с каждой крутой горы слезал с запяток кареты (где он по старинному держался стоя на балансе) и шел рядом с экипажем, держась за ручку дверей с той стороны, где сидела его госпожа, чтобы в случае де падения кареты он мог ее поддержать…» ³⁸⁰ «Уже несколько лет как доживал тогда (1825 г. - Н. Г.) в Знаменском екатерининского времени француз Петр Карлович Бальтюс-де-Варимон; его приютила к себе г-жа Нарышкина из жалости. Французский эмигрант при начале революции, он поступил в нашу службу при Екатерине II в инженеры, вышел в отставку секунд-майором или полковником и хранил до конца жизни в комоде свой красный мундир… Папа Варимой, как все звали его в Знаменском, был давно православным, ревностно посещал церковные службы, хотя по-русски говорил не только что плоховато, но с простонародными выражениями, как будто бы более вращался в низшем кругу, чем в обществе высшей сферы, в противоположность его приемам и манерам, отзывавшимся даже иногда утонченностью французского маркиза прошлого столетия, тогда как во французской речи его нередко проглядывали остатки прекрасного слога и аристократической фразеологии. Сверх того, уже и в преклонных летах он хорошо фехтовал. Он был неопрятный, небритый, ходил почти постоянно в длинном балахоне сурового холста и таких же штанах, с коротенькою трубкою в зубах и нередко навеселе от простой сивухи…» ³⁸¹

В первом десятилетии XIX в. доморощенный механик и живописец Нарышкиных крепостной Абакумов сделал и установил в усадьбе деревянную фигуру сидящего монаха, «который, по надавлении ногою пружины, вставал п кланялся». Место получило название «У монаха»: «так называют густо заросшую бузиною куртину на краю первой лужайки (налево, идя от дома к Красным воротам), на склоне к 3-му пруду, возле гигантских осокорей» ³⁸².

Дом М. Д. Бутурлина в Игнатовском-Знаменском. Постройка середины XIX в.

Ко временам Нарышкиных относится существование в Знаменском оранжереи для фруктовых деревьев и цветов. Бутурлин пишет: «Застал я там также оранжерею в трех отделениях: абрикосовую, персиковую (обе в шпалерах) и цветочную; но последняя была почти что пустая, а пред оранжереей выставлялись на лето три ряда персиковых деревьев, в кадках, отлично выдержанных, и 30 или 40 шпанских вишневых деревьев, также в кадках, которые все переносились на зиму в оранжерейный задний пристенок. Оранжерейные (шпалерные) персиковые и абрикосовые деревья были еще современны деду моей жены Василию Сергеевичу Нарышкину, и, следовательно, в 1847 году им не могло быть менее 50 лет; но до окончания их существования (одновременно с разрушившеюся оранжереей), в начале 60-х годов, деревья эти не переставали приносить плоды. И не надо воображать, чтобы роскошным состоянием их, как и тех, что выставлялись на лето на площадку, они были обязаны искусству какого-нибудь ученого из немцев-мусье; вовсе нет. Как во времена тестя моего, умершего в 1818 г., так и при управлении детским имением его вдовою… единственным садовником был дворовый их человек и старик уже в мое время Илья Николаев. Быть может, он в своей молодости и был отдан в ученье к кому-нибудь в Москве, но практическое его по этой отрасли мастерство было удивительно, впрочем, исключительно по фруктово-оранжерейной части только, а по цвето-оранжерейной и по воздушной он был несведущ» ³⁸³. Деятельность в Знаменском М. Д. Бутурлина ознаменовалась прежде всего постройкой нового дома на базе материалов старого. Дом был готов к 1847 г., в нем поселилась семья графа ³⁸⁴.