Тарзан - приёмыш обезьяны

Роста он был выше среднего. Глаза серые. Лицо правильное, резко очерченное. В каждом движении чувствовался властный характер, закаленный многолетней военной службой.

Он был честолюбив. Ему хотелось иметь влияние в политике. Оттого он и перевелся из офицеров в чиновники Министерства Колоний, и взялся исполнить это нелегкое поручение.

Джону Клейтону было приятно, что его многолетняя служба в армии оценена по заслугам и за свои труды он получает такую большую награду. Перед ним открывалось широкое поприще для дальнейшей карьеры; но ехать теперь в Африку ему мешало одно немаловажное обстоятельство: ведь не прошло и трех месяцев с тех пор, как он женился на красавице Элис Рутерфорд, и ему казалось безумием везти свою молодую жену в тропическую глушь, где неведомые опасности подстерегают человека на каждом шагу.

Ради любимой женщины он мог бы отказаться от возложенной на него миссии, но леди Элис и слышать об этом не хотела. Напротив, она требовала, чтобы он отправился в Африку и взял ее с собою.

Конечно, у юной четы были матери, братья, сестры, тетки, кузены, кузины, и все они выражали свои мнения по этому поводу; но каковы были эти мнения, история умалчивает. Да это и не существенно.

Нам известно лишь одно: что в одно прекрасное майское утро 18** года лорд Грэйсток и его супруга, леди Элис, выехали из Дувра в Африку.

Через месяц они прибыли в Фритаун, где зафрахтовали небольшое суденышко «Фувальду», которое должно было доставить их к месту назначения.

Ничего больше неизвестно о лорде Джоне Грэйстоке и его супруге, леди Элис. Они сгинули, исчезли, пропали!

Через два месяца после того, как «Фувальда» подняла якорь и покинула гавань Фритауна, около полдюжины британских военных судов появились в водах Южного Атлантического океана, тщетно пытаясь отыскать хоть какой-нибудь след погибших именитых путешественников. Не прошло и нескольких дней, как у берегов острова св. Елены этой эскадре удалось найти обломки какого-то судна, и все тотчас уверовали, что это — остатки «Фувальды», утонувшей со всем своим экипажем. Поэтому дальнейшие поиски прекратили.

«Фувальда», парусное трехмачтовое судно, водоизмещением около ста тонн, было самым заурядным кораблем в тех местах: тысячи таких суденышек обслуживают местную торговлю и шныряют вдоль всего побережья. Их команды обычно состоят из отчаянных головорезов и беглых каторжников — всех народов и всех племен.

«Фувальда» не была исключением из общего правила: на судне процветало насилие. Матросы ненавидели начальство, а начальство ненавидело матросов. Капитан был опытным моряком, но со своими подданными обращался как зверь. Разговаривая с ними, он признавал только два аргумента: плеть и револьвер. Да и то сказать, этот разноплеменный сброд вряд ли смог уразуметь какие-либо другие аргументы.

На следующий же день после отъезда из Фритауна лорд Грэйсток и леди Элис стали свидетелями отвратительных сцен, разыгравшихся на борту их судна, которые они издавна привыкли считать выдумкой досужих беллетристов.

То, что произошло рано утром на палубе «Фувальды», стало первым звеном в той цепи удивительных событий, которые завершились самым неожиданным образом.

Началось это так.

Два матроса мыли палубу «Фувальды»; капитан стоял тут же на палубе и разговаривал о чем-то с лордом Клейтоном и его юной супругой.

Уборщики палубы постепенно приближались к ним. Наконец один из матросов очутился за спиной у капитана. В этот момент капитан, окончив разговор с лордом и леди, сделал шаг назад, чтобы уйти. Но, наткнувшись на матроса, он упал и растянулся на мокрой палубе, причем зацепил ногой за ведро: ведро опрокинулось и окатило капитана грязной водой.

На минуту вся сцена показалась забавной, но только на минуту.

Капитан рассвирепел. Он чувствовал себя опозоренным. Весь красный от унижения и ярости, с градом бешеных ругательств, накинулся он на несчастного матроса и нанес ему страшный удар кулаком. Тот так и рухнул на палубу.

Матрос был худой, маленького роста, уже немолодой; тем постыднее казалась расправа, которую учинил капитан. Но другой матрос был широкоплечий детина, здоровенный медведь, усы черные, шея воловья.

Увидев, что его товарищ упал, он пригнулся, зарычал, как собака, и одним ударом свалил капитана.

Мгновенно лицо капитана из пунцового сделалось белым. Бунт! Это был бунт! Усмирять бунты зверю-капитану приходилось не раз. Ни секунды не медля, он выхватил из кармана револьвер и выстрелил в упор в своего могучего врага. Но Джон Клейтон оказался проворнее: увидев, что оружие сверкнуло на солнце, он ударил капитана по руке, вследствие чего пуля угодила матросу не в сердце, а в колено.

В очень резких выражениях Клейтон тотчас же высказал капитану, что он не допустит такого зверского обращения с командой и считает его возмутительным.

Капитан уже открыл было рот, чтобы ответить ругательством на замечание Клейтона, но вдруг круто повернулся и, бормоча невнятные проклятья, ушел на корму.