Тарзан. Том 4

— Это означает лишь то, что сумасбродные идиотские теории всегда терпят крах на практике, — сказал Ромеро. — Вы полагали, что все негры Африки сбегутся под ваше знамя и сбросят всех иностранцев в океан. Теоретически вы, возможно, были правы, а на практике же вашу мечту, словно мыльный пузырь, разрушил один-единственный человек, знающий то, чего не знаете вы — психологию туземцев. Любая идиотская теория обречена на провал. Такова реальность.

— Ты рассуждаешь, как предатель, — угрожающе произнес Ивич.

— Ну и что вы сделаете? — спросил мексиканец. — Я по горло сыт всеми вами и вашим мерзким корыстным планом. Ни у тебя, ни у Зверева нет ни капли чести. Насчет Тони и сеньориты Дрыновой я склонен сомневаться, так как не могу представить себе, что они мошенники. Их ввели в заблуждение, как и меня, а обманули нас вы и вам подобные, морочащие головы миллионам людей.

— Ты не единственный предатель среди нас, — вскричал Зверев, — и не один поплатишься за свою измену.

— Ни к чему сейчас об этом, — сказал Мори. — Нас и так слишком мало. Если мы начнем выяснять отношения и убивать друг друга, то не выберемся из Африки живыми. А если вы убьете Мигеля, то вам придется убить и меня и я не уверен, что вам это удастся. Может, я убью вас.

— Тони прав, — сказала девушка. — Давайте заключим перемирие, пока не выберемся к цивилизации.

Итак, достигнув некоего вооруженного перемирия, все пятеро отправились на следующее утро назад в базовый лагерь, а тем временем Тарзан и его воины вазири, обогнав их на целый день пути, двигались кратчайшей дорогой к Опару.

— Может, Лэ там и нет, — объяснил Тарзан Мувиро, — но я намерен наказать Оу и Дуза за их предательство и тем самым подготовить почву для безопасного возвращения верховной жрицы, если она еще жива.

— А как насчет белых врагов, которые остались в джунглях? — поинтересовался Мувиро.

— Никуда они не денутся, — ответил Тарзан. — Они слабы и плохо знают джунгли. Передвигаются медленно. Мы можем нагнать их в любой момент, когда захотим. Больше всего сейчас меня волнует Лэ, потому что она — друг, а те — всего лишь враги.

Во многих милях от Тарзана предмет его дружеской заботы приближался к поляне в джунглях, — поляне, вырубленной человеком и предназначавшейся для стоянки многочисленного отряда, но сейчас несколько грубых хижин были заняты горсткой негров.

Рядом с женщиной шел Уэйн Коулт, полностью восстановивший свои силы, а за ними по пятам — Джад-бал-джа, Золотой Лев.

— Наконец-то мы нашли лагерь, — сказал Коулт. — Благодаря вам.

— Да, но он покинут, — ответила Лэ. — Все ушли.

— Нет, — возразил Коулт. — Вон там, справа, возле хижин сидят негры.

— Очень хорошо, — сказала Лэ. — А теперь я должна покинуть вас.

В ее голосе прозвучала нотка сожаления.

— Не хочется прощаться, — сказал мужчина, — но я знаю, что ваше сердце далеко отсюда и что ваша доброта задержала ваше возвращение в Опар. При всем желании я не могу словами выразить мою благодарность, но думаю, вы понимаете, что у меня на душе.

— Да, — ответила женщина, — и этого достаточно, чтобы знать, что я нашла себе друга, я, у которой так мало верных друзей.

— Позвольте мне пойти с вами в Опар, — предложил Коулт. — Вас там поджидают враги, и моя скромная помощь может вам пригодиться.

Лэ покачала головой.

— Нет, это невозможно, — ответила она. — Кое-кто из моего народа стал относиться ко мне с недоверием и даже ненавистью из-за дружбы с человеком из другого мира. Если вы вернетесь со мной и поможете мне завладеть троном, это еще больше усилит их подозрительность. Если Джад-бал-джа и я не сможем добиться успеха вдвоем, то и втроем мы вряд ли способны на большее.

— Но тогда хотя бы останьтесь на день, будьте моей гостьей, — попросил Коулт. — Правда, я не смогу предложить вам особого гостеприимства, — добавил он, грустно улыбаясь.

— Нет, друг мой, — сказала она. — Я рискую остаться без Джад-бал-джа, а вы без негров. Боюсь, что им нельзя находиться вместе в одном лагере. До свидания, Уэйн Коулт. Но не говорите, что я иду одна. Со мной Джад-бал-джа.

Лэ знала дорогу из базового лагеря в Опар, и Коулт глядел ей вслед с комком в горле, ибо прекрасная девушка и огромный лев казались ему воплощением красоты, силы и одиночества.

Он со вздохом вернулся в лагерь и пошел к неграм, которые тем временем улеглись спать на полуденной жаре. Он разбудил их, и они опешили, так как участвовали в походе с побережья и немедленно его узнали. Давно считая Коулта погибшим, они сначала испугались, пока не убедились, что это действительно он, а не привидение.

Со времени гибели Дорского у них не было хозяина, и они признались Коулту, что всерьез подумывали покинуть лагерь и пробираться домой, поскольку не в состоянии забыть те таинственные и сверхъестественные происшествия, свидетелями которых им довелось стать в этой чужой местности, где они чувствовали себя одинокими и беспомощными без руководства и защиты белого хозяина.

* * *