Тарзан

– Ты права, – отозвался Тарзан, – но во многих других английских семьях счастье уступило место чувству гордости за сыновей.

Джейн покачала головой.

– Мне нужен мой мальчик, – промолвила она.

– Мне тоже, – ответил Тарзан. – Я верю, что он вернется живым. А теперь давай обсудим план возвращения. Чего ты хочешь: восстановить наше бунгало и собрать остатки наших вазири или же вернуться в Лондон?

– Хочу, чтобы Джек был с нами, – ответила она. – А что касается твоего вопроса, то я всегда мечтала о бунгало и никогда о городе. Но это только мечты, Джон. Обергатц сказал, что обошел всю местность и не нашел брода через болото.

– Я не Обергатц, – напомнил ей Тарзан, улыбнувшись. – Сегодня отдохнем, а завтра двинемся на север. Места здесь дикие, но мы уже дважды проходили по ним, пройдем и на сей раз.

На следующий день человек-обезьяна и его подруга двинулись в путь через долину Яд-бен-ото. Впереди их ожидали дикие звери и высокие горы Пал-ул-дона, за горами – пресмыкающиеся и болото, а за болотом – степь и снова дикие звери, враждебные племена и долгий, многотрудный путь домой, к милым сердцу руинам родного очага.

Свалившись с дерева, лейтенант Обергатц, раненный копьем Джейн, пополз по траве, оставляя за собой кровавый след. После невольно вырвавшегося крика боли немец, стиснув зубы, сдерживал стоны, чтобы не услышала эта дьяволица и не стала преследовать. Обергатц полз, как раненое животное, в поисках укромного места, чтобы залечь и затаиться. Он решил, что умирает.

Однако к утру он обнаружил, что продолжает жить и что рана неглубокая. Копье раскроило кожу на левом боку, нанеся ему болезненную, но отнюдь не смертельную рану. Установив это, Обергатц решил убраться от Джейн и как можно быстрее.

Он поспешил прочь, хотя в душе жаждал вернуться к Джейн и обладать ею. К этому желанию примешивалось теперь и желание отомстить. Она заплатит за то, что отвергла его. И тем не менее он полз дальше, сам не понимая почему.

Он непременно еще вернется назад и, когда добьется своего, сожмет ее белую шею руками и задушит. Проигрывая в уме эту сцену, он захохотал тем громким, резким смехом, который так напугал Джейн.

Вскоре Обергатц почувствовал, что стер в кровь колени, и осторожно обернулся. Никого. Он прислушался. Никаких признаков погони. Тогда он поднялся на ноги и продолжил свой путь. Обергатц представлял собой жалкое зрелище: перемазанный с ног до головы грязью и кровью, со спутанными волосами и бородой.

Ковыляя по лесу, Обергатц потерял счет времени. Питался он фруктами, ягодами и земляными орехами. Жажду утолял из озера. Заслышав рычание льва, забирался на дерево и сидел там, дрожа от страха.

Через некоторое время он вышел к южному берегу Яд-бен-лула. Путь ему преградила широкая река. На другом берегу в солнечном свете сверкал город. Обергатц долго глядел туда, моргая глазами.

То был А-лур, Город Света. По ассоциации он вспомнил Бу-лур и ваз-донов. Ваз-доны называли его Яд-бен-ото. Обергатц рассмеялся громким смехом, расправил плечи и пошел по берегу.

– Я – Яд-бен-ото! – кричал он. – Истинный, великий бог! В А-луре мой дворец и мой храм. Яд-бен-ото нечего делать в джунглях.

Он вошел в воду и что было силы закричал в сторону А-лура:

– Яд-бен-ото здесь! Ко мне, рабы! Отведите вашего бога в храм!

Но на таком расстоянии его никто не услышал. Затем его помутившийся разум переключился на другие вещи: на птицу, пролетевшую над головой, на стаю рыб, проплывавшую у его ног. Расхохотавшись, он попытался поймать их, упал на четвереньки и стал ползать в воде. Тогда ему стукнуло в голову, что он – морской лев. Позабыв про рыб, Обергатц лег в воду и поплыл, совершая волнообразные движения ногами, как будто бы хвостом.

Испытания и тяготы последних дней, страх, скудная пища превратили Эриха Обергатца в лопочущего идиота.

На поверхности воды показалась водяная змея, и человек пополз за ней на четвереньках. Змея поплыла к камышам. Обергатц последовал за ней, хрюкая, точно свинья.

Змею он так и не поймал, но зато в камышах наткнулся на спрятанную там лодку.

Немец остановился и залился радостным смехом. Вытащил весла из уключин, швырнул в воду. Те поплыли по течению. Затем он сел рядом с лодкой и зашлепал руками по воде. Брызги привели его в младенческий восторг.

Он вытер лоб рукой и, глядясь в воду, увидел полоску белой кожи. Это позабавило Обергатца, который принялся смывать грязь и кровь с тела. Он вовсе не стремился отмыться, его интересовало непонятное превращение.

– Я становлюсь белым! – завопил он. Обратившись лицом к А-луру, Обергатц воскликнул:

– А-лур, Город Света!

Это снова напомнило ему о Бу-луре и ваз-донах, называвших его Яд-бен-ото.

– Я – Яд-бен-ото! – прокричал Обергатц.

Затем взгляд немца упал на лодку, и у него возникла новая идея. Он окинул взглядом свое тело и одежду. Львиная шкура была мокрой и грязной. Волосы и борода также не напоминали атрибуты божества. Обергатц начал рассуждать более здраво, ибо им завладела великая идея, собравшая воедино его разрозненные мысли и сконцентрировавшая его разум на одной цели.