Тарзанариум Архимеда

   "Нужно сказать Элен, - думал в это время Эндрю, вскарабкиваясь на обледенелое крыльцо, - что раненного необходимо срочно перенести, по крайне мере, во флигель. Саша шепнул, что полностью верит Трясиле, - Господи, какая трудно выговариваемая фамилия! - но... Черт, я перестал верить людям. И это... Как там говорил Шаргей? Погано".

   Он рывком распахнул двери, в два шага пересек маленькую веранду, чуть было не запутался в плотных шторах и встретился с глазами жены. Были они какие-то бесшабашные и перепуганные одновременно. Барбикен замялся:

   -Ну, как он, Лена?

   -Без сознания.

   -Слушай, давай его во флигель перенесем.

   -Холодно там.

   -Лучше немного померзнуть, чем умереть окончательно.

   -Андрюша...

   -Давай перенесем. Я протоплю быстренько. Вдруг кто-то нагрянет: мы отобьемся, а вот ему...

   В конце переулка довольно громко раздались невнятные крики.

   -Вот видишь. Народу сегодня гуляет!.. - неуверенно улыбнулся Эндрю.

   Крики сменились довольно громкими звуками выстрелов. Лена вздрогнула. Лицо Барбикена окаменело. Снова стукнула калитка. Топко гавкнул один раз и замолк. В двери, чуть не оборвав шторы, ввалился раскрасневшийся Шаргей.

   -Синежупанники! - воскликнул он с порога. - Сюда идут. Кто-то видал, как я затягивал раненого в дом.

   -А Трясило?

   -Отстреливается. Совсем ошалел человек. То ли спьяну, то ли...

   Барбикену хотелось верить, что "то ли". Но времени на изъявление чувств не оставалось. Он накинул портупею с болтающимся на ней маузером - подарком кронштадстких матросов - и сурово приказал:

   -Лена! Одень раненного. Александр, на заднем дворе - конь Трясила. Подготовь. Берите Лену, Панаса этого и ждите меня там. Я сейчас.

   -Андрей!... - кинулась было Елена к мужу, но была остановлена коротким жестким взглядом.

   -Быстрей, френдс, - и Барбикен исчез за дверями.

   Морозный воздух обжег разгоряченные легкие. Снег под ногой хрустнул, как переломанная кость. Эндрю осторожно выглянул за калитку. В конце переулка, на сугробе обочины, чернело продолговатое пятно. Вот оно шевельнулось и выстрел, навылет, пронзил пространство, скрипящее под ногами Барбикена. Или наоборот? Оно перемалывало его? Эндрю, пригибаясь и не ощущая холода рукоятки маузера, подбежал к Трясиле, залегшему у забора крайнего дома, и бухнулся рядом.

   -Что там? - выдохнул почти беззвучно.

   Дядька Василь повернул к нему пьяные - не поймешь от чего - глаза.

   -Вот, чертовы дети, не хотят со мной по-хорошему! Я им говорю: нельзя компанию нарушать. Только самый разгар пошел. А они...

   -Трясило, - раздалось из-за забора, - ты что, со всем очумел от горилки? Нам Панаса взять надо, а до тебя никакого дела нет.

   -Как так нет? Заберете вы доброго человека, а с кем я чаркуваться стану?

   -Да какой он тебе добрый, краснопузый этот? Или у тебя не только нос, а и все остальное перекрасилось? Так у нас другие цвета найдутся.

   -Дурак ты, ваше благородие. Такого цвета, чтоб кровь людскую перекрасить, не выдумано еще.

   -Вот сейчас ею и умоешься.

   Из-за забора выскочило три фигуры с винтовками наперевес.

   Трясило, вздохнув как-то резко и очень тяжело, завалил первого одним выстрелом. Второго достал Барбикен. Третий юркнул обратно в зазаборную темень.

   Дядька Василь горько крутанул головой. Чуть шапка с нее не слетела.

   -Не поняли. Не поняли, чертовы дети. Не можно пилу на полном ходу останавливать. Потом ее из дровиняки не вытащишь. Зубья, снова же... Не один полетит. - Он опять вздохнул и добавил: - Понял, нет, пан иностранец?

   Букву "т" в последнем слове он подчеркнуто пропустил и прозвучало оно довольно обидно. Но объяснятся было некогда и Барбикен горячо зашептал - только пар изо рта взвился:

   -Василий, бегите к дому: там Шаргей с Леной раненого уже должны на вашу лошадь положить. Уходите. Я вас прикрою. Да и если возьмут меня, спрос маленький. Выкручусь. Уходите быстрее.

   -И ты не понял, - констатировал Трясило, дыхнув на Барбикена остатками перегара. - Однако, уходить нам, брат, некуда. Они сейчас всю шантрапу свою сюда соберут. Хитростью их надо. Хитростью. А ну, волчья шкура, - вдруг заорал он, - вставай! Вставай, говорю. Кончилась пьянка. Ты за что другарей моих положил?! Вставай говорю...

   А сам подмигивал Барбикену и толкал его в бок, в сторону дома. За забором послышалась возня и еще две фигуры осторожно высунулись оттуда.

   Трясило схватил Эндрю за воротник и одним сильным движением поставил его на ноги. Американец даже не представлял, что этот пожилой мужик может обладать такой силой.

   -Эгей, братва, - кричал между тем Трясило, - взял я этого охламона. Вы мне пока тут баки забивали, он сзади подвернулся, зараза. С пистолетом. Все отыгрался, волчья пасть! Эгей, пошли и того краснопузого брать!

   И толкнул Барбикена в спину.

   -Беги! Я сейчас тут представление представлять буду.

   Времени на раздумье у Эндрю не было. Его от толчка Василия по инерции бросило вперед и он, чтобы не упасть, был вынужден сделать несколько быстрых шагов. Споткнулся. Уперся руками в рыхлый снег и не почувствовал холода. Клацнул затвор винтовки. Над головой громыхнуло. Трясило палил над самой головой.

   -Стой! Стой, мать твою!