Таша из рода Ратингеров

Никэль был с женщиной не согласен, её дочь уже давно не ребенок, и любой мужчина, имеющий глаза, это заметит. Но он не стал озвучивать свои мысли. С Ташей он разберется позже, а сейчас надо все выяснить с её матерью. Никэль открыто посмотрел на женщину, оценивая её изящную фигуру и красивое лицо:

— Я пойду в спальню через полчаса, распорядитесь приготовить мне горячую ванну.

— Конечно, ваша милость.

— Вы лично поможете мне её принять.

Амелия потеряла дар речи — его намек был вполне понятен. Она быстро взглянула на барона, который в изумлении смотрел на сына. Хьюго наконец пришел в себя:

— Никэль, что за вздор! Тебе поможет кто-то из слуг.

Сын спокойно посмотрел на отца:

— Я и хочу, чтобы мне помог кто-то из слуг. Разве нет?

Барон вскочил из кресла:

— Не передергивай!

Никэль отставил бокал с элем и медленно поднялся:

— Не ты ли минутой ранее говорил, что теперь они наши рабы. Разве я хочу чего-то особенного от рабыни?

— Никэль, — зловеще предупредил барон. — Не смей. Ты меня слышишь?

— А что так? Или эта рабыня помогает с ванной только тебе?

Хьюго шагнул к сыну, его кулаки в гневе сжались:

— Это не твое дело.

— А мне так не кажется, — спокойно парировал Никэль. — Я же должен знать, где «твоя территория», чтобы ненароком на неё не ступить. А то будет неловко. Не находишь?

— Леди Амелия и её дочь под моей личной защитой, — тихо предупредил Хьюго с металлом в голосе.

— Даже так. И она и её дочь? — усмехнулся Никэль. — Я горд тобой отец, ты в хорошей форме.

Хьюго не узнавал своего сына, неужели тот мог так сильно измениться за те три года, что они не виделись? Или Никэль чего-то добивается, выводя на неловкий разговор, как всегда делал в детстве? А может сын просто по-мальчишески ревнует отца, заметив его интерес к женщине. Барон посмотрел на Амелию, которая все это время тихо стояла чуть поодаль:

— Амелия, ты свободна. Передай Вайле, пусть распорядится насчет ванны для Никэля.

— Да, ваша милость, — ответила женщина, сделала легкий поклон и быстро ушла.

Барон посмотрел на сына:

— Что это было? К чему весь этот фарс?

— Хотел кое-что выяснить, — беззаботно улыбнулся Никэль.

Хьюго нахмурился:

— И как успехи, выяснил?

— Да. Доброй ночи, отец.

* * *

Амелия пригладила волосы и стряхнула несуществующие пылинки с платья. Она уже целых пять минут стояла у двери, не решаясь постучать и войти. И дело было не в том, что женщина сомневалась в правильности своего решения, а в том, что она сомневалась в своих чувствах. Она боялась, что если сделает, что задумала, то может потерять свою выдержку и холодность, которую выстраивала годами вокруг своего сердца. Но другого пути у неё не было, она пожертвует чем угодно ради своей дочери.

Амелия постучала в дверь и быстро вошла, не дожидаясь на это позволения. Хьюго сидел перед камином в простой холщовой рубашке и домашних штанах. Он неспешно точил боевой топор, перед завтрашней охотой. Мужчина оторвался от своего занятия и взглянул на незваного ночного гостя. Его глаза в изумлении расширились:

— Амелия? — Хьюго отложил топор. Женщина закрыла дверь и снова повернулась к мужчине. — Зачем ты здесь? Что-то случилось? Никэль, он…

— Нет, ваш сын ничего мне не сделал.

— Тогда что привело тебя сюда так поздно?

Амелия сделала шаг ему навстречу:

— Я прошу у вас защиты для моей дочери, — сказала она и добавила: — И готова за это заплатить.

Мужчина вскинул голову и прищурился. Амелия, глядя прямо на него, потянула за завязки платья и стала распускать шнуровку. Хьюго весь подобрался:

— Что ты делаешь?

— Раздеваюсь.

— Зачем? — хрипло спросил мужчина. От вида её молочной кожи, которая показалась в вырезе платья, у него мгновенно пересохло во рту.

— Вы же умный взрослый мужчина, ваша милость. Вдовец. Вы должны понимать, зачем женщина раздевается в мужской спальне, придя в неё ночью.

Хьюго вскочил на ноги, когда платье упало на пол. Женщина осталась в одной груботканой рубашке, которая полностью открывала изящные руки и ноги ниже колен. Амелия потянула за завязки рубашки.

— Остановись!

Она не остановилась, и через мгновение взгляду Хьюго предстало обнаженное женское тело, красота которого была в самом соку. Мужчина затаил дыхание, а его взгляд лихорадочно метался, пытаясь увидеть и запомнить каждый сантиметр желанного тела. Боже, как же сильно он её хотел! На него как будто наваждение нашло, что с ним творится? Такое чувство, что он никогда не видел женщину и снова стал тем прыщавым юнцом, перед своей первой ночью со шлюхой, которую оплатил для него дядя. Но эта благородная женщина, которая сейчас стояла перед ним, шлюхой не была, и он уже давно не юнец. Так откуда это непреодолимое желание поддаться искушению и сделать её своей? Хьюго шагнул к Амелии, и та прикрыла глаза, то ли в смущении, то ли в страхе. Это в раз отрезвило мужчину: она не хочет быть в его спальне, не хочет лечь с ним, не хочет стать его женщиной. Амелия здесь только потому, что хочет спасти свою дочь, кажется, так она сказала. Барон в гневе сжал кулаки:

— Оденься.

— Зачем? — Амелия распахнула свои синие глаза: — Я вам не нравлюсь?

Хьюго разозлился еще больше: