Таша

И вот после всего, что между нами было — влюбленности, ненависти, обиды, унижающей жалости мы пришли к тому, что чуем себя родными — как сестра и брат. Мы не чужие еще и потому, что не единожды спасали друг другу жизни. И я всегда помогу ему и получу его помощь, если будет нужно. Но, даже любя его по-сестрински, я дико хочу, чтобы он, наконец, исчез с моих глаз!

Не навсегда, нет! Ну… хотя бы на пару лет. Но только при том, что у него все будет хорошо, чтобы я не переживала за него, чтобы он, наконец, был счастлив! Тогда я согласна не видеть его и вовсе… Я далеко не фэйри, Таша, и в первую очередь я думаю о нас с мужем. Я хочу отдохнуть от своей вины, хочу, наконец, покоя от этого…

— Потому ты и устроила нашу встречу тогда? Рассказала ему обо мне, направила к Тарусу, чтобы тот рассказал о сыне… Чтобы пристроить его?

— В добрые руки, Таша — твои руки. Я хотела тогда поглядеть на вас двоих и увидела, как ты смотришь на него, — улыбалась она сквозь слезы, — я совсем не фэйри, я так устала тревожиться о нем, видеть его таким неприкаянным…

— Прости за этот допрос, я не подумала, что все так… тяжко, — тронула я ее за плечо, — вытри глаза. От него всегда одни слезы.

— Не всегда! Он смешной… когда захочет этого. Он красиво поет, тебе понравится, вот увидишь. Он сможет защитить свою семью. Ты уже знаешь, что такое командирское умение? Кроме всего, еще и владеть любым оружием лучше самого умелого воина в своем отряде. Его любят там… Он не лжец, не раб денег, как его брат. Он всегда держит слово и выполняет свои обещания. Умный, сильный, но далеко не мудрый, Таша. Порой он очень дурной! И эта дурь в нем так упряма… А еще он совсем не умеет говорить… в казарме не принято обнажать душу. Там принято выказывать силу духа, а то, что тебе плохо и одиноко — прятать ото всех. Своей радостью он делится щедро, от всей души, а обременять других своими трудностями не станет. И вместо того, чтобы поговорить и все прояснить, он будет молчать и делать так, как считает нужным. Мы все не без греха, но это в нем страшно бесит.

— Я не почуяла в твоих словах лжи, или просто еще не умею отличать одно от другого, но одну неправду ты сказала — он пообещал мне и не выполнил.

— Это вопрос времени. Все будет, если он сказал.

— Я не собираюсь просто сидеть и ждать этого. У меня тоже есть гордость.

— Или гордыня? Гордость — немного другое, так же? Я тоже не сразу поняла это и натворила … Сегодня ночью ты подумаешь над этим и согласишься со мной. Или когда поймешь, что можешь потерять навсегда, всерьез поймешь. Это не гордость твоя бунтует — плачет обида. Она сейчас мешает тебе понять, как и мне тогда. А в любви даже гордости нет, есть только неутолимая жажда и желание всегда быть рядом. Да… так что — мне просить, чтобы книги отнесли к тебе?

— Ты выпроваживаешь меня? — хмыкнула я.

— Немножко. Слышишь разговор? Совет закончился, — засмеялась Дарина, — я сейчас отыграюсь за тот его смех. Придумаю что-нибудь такое… эдакое.

— Успеха тебе в этом. Я буду ждать книги, — попрощалась я.

Возле выхода из дворца с моей верхней одеждой в руках ждал Стас. Я отдала незнакомому ведуну ключ с шеи, и недовольно глянула на него — он не понял слова «нет»? Но я зря тревожилась, он все пояснил:

— Я привел тебя сюда, значит — я за тебя отвечаю. Провожу до дома и уйду. Буду знать, что с тобой все хорошо — уже темнеет.

— Что еще было на совете, что пропустили мы с Дариной? Из того, что можно мне рассказать? — спросила я, когда мы уже подходили к дому.

— Почти ничего. Разве что то, что собирают новый поход. Тарус доказал, что сейчас самое время навестить Змеиный лес — змеи засыпают в зиму. Правда, мы совсем ничего не знаем о них — так ли это? Может статься, что есть и не спящие…

Мне вспомнилось, как ведун тогда прощался со своей мечтой — перед смертью. Жалел только о ней. Что он чует так сильно? И вправду, что ли — свою судьбу там?

— И когда он уходит?

— Как только Стагмисов соберет отряд. Дамитров идет ведуном, а его берет командиром.

— Юрас тоже уходит? — упало у меня сердце…

— Ему нужно отвлечься, — жестко ответил Стас, — а то последнее время не вылезает из веселого дома.

Я потянула в себя воздух… его не хватало. А потом до меня дошло — его последние слова скрежетали, как ржавое железо… Дальше мы шли молча. Встав у двери, я подняла голову и посмотрела ему в глаза — он не отвел свои, даже не покраснел. Обидно… как же обидно. Мастер знает его и говорил о нем только хорошее, вот как так? Что сломало его, зачем?

— Зачем ты, Стас? — отвела я глаза — было стыдно за него.

— Ты должен был это знать — фэйри слышат ложь.

Он отвернулся и молчал.

— Стас, откажись от меня, от этого… Оно делает тебя хуже, ломает твою душу, поганит честь. То, что в тебе сейчас — оно темное, не такое, как надо.

— Ломает, ты даже не знаешь — как сильно ломает. А честь… для меня она всегда была в достижении цели. Если цель достойна того. Ты только не вини себя, ведь станешь винить, так же? Я солгал тебе. Иди… закрой за собой дверь. Не тревожься, со мной все будет хорошо.