Татарская пустыня

— Да-да, Ангустина, вот бедовая голова! Из-за глупого упрямства поставить под удар разметку пограничной линии. Не знаю, как они там… ну ладно, Бог с ними!.. — решительно заключил он, выказывая свое великодушие.

— Но позвольте, ваше превосходительство, — осмелился заметить Дрого, — ведь Ангустина погиб!

— Возможно, очень даже возможно, вы, очевидно, правы, я уж и не помню, как там все было, — отмахнулся генерал, словно речь шла о какой-то чепухе. — Но его высочество был весьма недоволен, весьма!

Генерал умолк и вопросительно посмотрел на Дрого.

— Вы пришли… — сказал он весьма дипломатично и многозначительно. — В общем, вы здесь затем, чтобы просить о переводе в город, не так ли? Всех вас почему-то тянет в город, да-да, и никак вы не хотите понять, что только в отдаленных гарнизонах и становятся настоящими солдатами.

— Так точно, ваше превосходительство, — ответил Джованни Дрого, взвешивая каждое слово и стараясь держать себя в руках. — Я потому и отслужил там четыре года.

— Четыре года! В вашем-то возрасте! Разве ж это срок?! — смеясь, воскликнул генерал. — Говорю вам не в укор, разумеется… я просто имел в виду, что эта распространенная ныне тенденция, пожалуй, не способствует укреплению духа командного состава… — Он замолчал, потеряв нить разговора. Потом, сосредоточившись, продолжал: — Что ж, голубчик, попытаемся удовлетворить вашу просьбу. Сейчас мы заглянем в ваше личное дело.

В ожидании документов генерал заговорил снова:

— Крепость… крепость Бастиани… посмотрим… Вы знаете, лейтенант, какое самое уязвимое место в крепости Бастиани?

— Право, не знаю, ваше превосходительство, — ответил Дрого. — Может быть, она стоит слишком уж на отшибе.

На лице генерала появилась снисходительная добродушная улыбка.

— Что за мысль! Странный вы все-таки народ, молодые, — сказал он. — На отшибе! Уверяю вас, я б до такого не додумался. Хотите, скажу вам, в чем слабость крепости? В том, что там слишком велик гарнизон. Да, слишком велик!

— Слишком велик?

— Вот именно, — продолжал генерал, не замечая удивления лейтенанта, — именно поэтому принято решение изменить ее устав. Кстати, что об этом думают в крепости?

— О чем, ваше превосходительство? Прошу прощения…

— Как это о чем? О новом уставе, о чем мы здесь с вами толкуем? — раздраженно сказал генерал.

— Впервые об этом слышу. Уверяю вас… — озадаченно пробормотал Дрого.

— Допускаю, что официальное сообщение действительно еще не пришло, — несколько смягчился генерал. — Но я думал, вы уже знаете, ведь военные всегда ухитряются узнавать все первыми.

— Вы говорите — новый устав, ваше превосходительство? — спросил заинтересованный Дрого.

— Сократить штаты, гарнизон уполовинить, — отрезал генерал. — Слишком много народу, я всегда говорил, что эту крепость нужно хорошенько встряхнуть!

Тут вошел старший адъютант с толстой папкой бумаг. Раскрыв ее на одном из столов, он вынул личное дело Джованни Дрого и вручил его генералу, который пробежал страницы опытным глазом.

— Все в порядке. — сказал он, — но здесь не хватает, по-моему, прошения о переводе.

— Прошения о переводе? — спросил Дрого. — Я думал, после четырех лет службы это не обязательно.

— В общем, нет, — сказал генерал, и в его голосе прозвучало явное неудовольствие оттого, что приходится давать какие-то объяснения младшему по званию. — Но, поскольку сейчас мы проводим такое серьезное сокращение гарнизона и все хотят перевестись из крепости, нужно соблюдать очередность.

— Но, ваше превосходительство, в крепости об этом никто не знает и никто такого прошения еще не подавал…

Генерал обратился к старшему адъютанту:

— Капитан, у нас есть уже прошения о переводе из крепости Бастиани?

— Штук двадцать наберется, ваше превосходительство, — ответил капитан.

Вот это да, подумал ошарашенный Дрого. Очевидно, товарищи по службе держали новость в секрете, чтобы обойти его. Неужели даже Ортиц так подло его обманул?

— Простите за настойчивость, ваше превосходительство, — осмелился заметить Дрого, поняв, что сейчас решается его судьба, — но мне кажется, что, если человек отслужил подряд четыре года, это имеет большее значение, чем какая-то формальная очередность.

— Ваши четыре года — сущий пустяк, — холодно и даже немного обиженно возразил генерал. — Да, лейтенант, пустяк по сравнению с целой жизнью, проведенной в крепости другими. Я, конечно, мог бы благожелательно рассмотреть ваш рапорт, мог бы посодействовать вам в вашем законном стремлении, но только не ценой попрания справедливости. К тому же тут еще принимаются во внимание заслуги…

Джованни побледнел.

— Выходит, ваше превосходительство, — спросил он, еле ворочая от волнения языком, — выходит, я рискую провести там всю жизнь?

— …да, надо еще посмотреть, какие у вас заслуги, — невозмутимо продолжал генерал, не переставая листать личное дело Дрого. — А что мы имеем?.. Ну вот: «Поставить на вид». Правда, «Поставить на вид» — это не столь уж серьезно… Ага, а здесь еще пренеприятная история: у вас там, кажется, по ошибке убили солдата…

— К сожалению, ваше превосходительство, я не…