Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза

Таня много думала о том, что все люди живут одну свою жизнь и только актерам дано счастье проживать великое множество самых разных жизней. Разве есть на свете счастье выше этого? Актерская жизнь невероятно яркая, невероятно насыщенная. Сцена – это волшебный мир. Ничего не надо – ни богатства, ни славы, только бы иметь возможность выходить на сцену и играть, играть, играть, жить этими интереснейшими жизнями, описанными в пьесах… Ничего не надо! Хотя когда аплодируют, это очень приятно. Слыша аплодисменты, актеры волшебным образом начинают светиться изнутри. Театр полон волшебства…

– Ты будешь актрисой, доченька! – обнадеживал отец, гладя Таню по голове. – У тебя есть талант, искра Божья. Уж я-то в этом разбираюсь и говорю не как отец, а как актер. Помяни мое слово – тебя еще на руках носить будут! Как Сару Бернар![7]

«Как Сару Бернар!» – млела Таня. Поверить в такое было совершенно невозможно – ну где божественная Сара и где она, глупая смешная девчонка! – но слушать отца было очень приятно.

– На руках! На руках! – передразнивала мать. – Если кто и должен носить женщину на руках, так это ее собственный муж! А не посторонние мужчины! Некоторым выпадает такое счастье! – здесь всегда следовал укоризненный взгляд, мельком брошенный на отца. – Так что выкинь из головы все эти глупости и готовься к тому, чтобы сделать хорошую партию. Красотой тебя Бог не обидел и всем остальным, кроме ума, тоже. Была бы умная, не слушала бы отцовские бредни!

Иногда мать говорила – «красотой тебя Бог не обидел», а иногда – «я родила тебя красивой». Второе выражение Тане казалось обидным – мол, родила-то я тебя красивой, а выросло не поймешь что.

Красавицей она не была, что да, то да. С актрисой Марией Домашевой или балериной Лидией Кякшт не сравнить. Но обаятельной себя считала не без оснований. А вот у матери обаяние не котировалось, только правильность черт. Наверное, с этого «я родила тебя красивой» и началось отчуждение между матерью и дочерью, отчуждение, которое спустя много лет приведет к тому, что они практически перестанут общаться. Это очень грустная история, подробности которой Татьяна Пельтцер унесла с собой в могилу. Мы можем лишь догадываться о деталях по тем редким и отрывочным сведениям, о которых она иногда проговаривалась подругам…

– Это не бредни! – вступалась за отца Таня. – Ты, мама, ничего не понимаешь в искусстве!

– Зато я понимаю толк в жизни! – парировала мать. – Могу из одной курицы приготовить три блюда, так, чтобы всем нам хватило на два дня! Это благодаря мне вы с Сашей не ходите голодными и оборванными. Посмотришь – и сразу видно детей из приличной семьи. Жизнь, милая моя, это совсем не театр!

Вот в этом Таня была с матерью полностью согласна. Жизнь – это совсем не театр. Театр стократ лучше. Сделать хорошую партию?! Зачем? Чтобы жить так, как мать с отцом? Нет-нет! Если уж с кем и обручаться, так это с театром! Театр – это самая лучшая партия на свете! Лучше и быть не может! Тане хотелось всю свою жизнь провести на сцене и умереть тоже на ней. Во время спектакля. По ходу действия. Лучше всего – в роли Ларисы из «Бесприданницы». Сказать всем: «Вы все хорошие люди… я вас всех… всех люблю», послать воздушный поцелуй и закрыть глаза навсегда. Зрители станут аплодировать, думая, что она играет, а она уснет навсегда. Маленькой Тане столько раз приходилось «умирать» в разыгрываемых перед зеркалом пьесах, что о смерти она думала без страха. Точнее, смерть была для нее простым театральным действием, вроде смеха или плача, не более того.

– Ты будешь второй Сарой Бернар! – убеждал отец. – Нет, что я говорю?! Ты будешь Татьяной Пельтцер, блистательной и неповторимой! Тебе будет аплодировать вся Россия! Ты прославишь наш род еще сильнее, нежели это сделал твой прадед!

Отцовские слова оказались пророческими. Во всем. Татьяна стала блистательной и неповторимой Татьяной Пельтцер. Ей аплодировал весь Советский Союз. И Наполеона Пельтцера сейчас помнят лишь благодаря его знаменитой правнучке.

Мельпомена награждает своих служителей не только славой, но и бессмертием.

Если они, конечно, этого заслуживают.

Глава вторая Блистательный провал