Татьянин день. В паутине обмана

— Деловой обед? — приподняла брови Жанна, когда Таня убежала к себе в кабинет.

— Надеюсь, что не очень, — несколько двусмысленно ответил Гонсалес.

— Не очень деловой — или не очень обед?…

— «Не очень обед»? — удивился Сергей, в свою очередь входя в приемную с пачкой бумаг. — Ты перевела с английского слово «ланч»? Здрасте! — не без иронии кивнул он Игорю.

— Я готова. Можно идти, — вернувшись в приемную, Таня взяла Гонсалеса под руку, и они удалились, похоже донельзя довольные предстоящим «не очень обедом».

Сергей мрачно смотрел им вслед.

— Куда это мы приехали? Разве тут можно поесть? — выйдя из машины Гонсалеса почти в самом центре большого парка и удивленно озираясь, спросила Таня.

— Можно. В парке довольно приличный ресторан, — успокоил ее Игорь.

— А почему именно здесь?

— Очень люблю эти места, — отозвался он. — Если проехать чуть дальше, будет Егерский пруд, мы с дедом там лебедей кормили. А вон там, во дворе, стоял маленький Ленин.

— Что значит — маленький?

— Ну, когда еще «с кудрявой головой».

— Как здесь все-таки красиво! Я так довольна, что вы вытащили меня прогуляться… Сто лет по парку не гуляла… А вы здесь в детстве жили? — Тане хотелось узнать об Игоре побольше.

— Не совсем. Здесь прошло детство деда: их детдом был на Оленьем Валу. Да, в общем, не только детство — вся жизнь. Вот он и возвращался все время в Сокольники. И меня, маленького, привозил… Бабушка тоже отсюда.

— Она тоже детдомовка?

— Нет, они жили на Короленко, в бараках. Их барак назывался «хитрый домик».

— Почему «хитрый»? — не поняла Таня.

— А проживало там всякое мелкое жулье. Из всех, похоже, один прадед на заводе работал. Комнатки маленькие, удобства во дворе…

— Это мне знакомо — я тоже до пятнадцати лет воду из колодца таскала, — кивнула Разбежкина.

— Вот-вот, — подтвердил Гонсалес. — Во дворе и колонка, и сортир. А в десятиметровой комнатке пятеро, да еще приблудившийся испанский пацан… Дед после войны жил, по сути, в семье бабки… Время-то голодное, вот бабушкины родители его и подкармливали… Ой! Мы же обедать собирались, а я… Кормлю соловья баснями.

— Ничего. Соловей еще жив вреде.

— Пока жив, надо спешить.

— А я, — Таня, в свою очередь, вкратце рассказала Игорю о себе, — последнее время работала на Севере и только недавно вернулась в Москву.

— Богатая биография… Тань, давайте тут свернем. Я покажу вам танцверанду.

— Здесь танцуют? — заинтересовалась Таня.

— Сейчас — вряд ли. А раньше танцевали. Дед очень любил это место.

— Наверное, с бабушкой здесь познакомился?

— в общем, да. Но впервые увидел ее на катке. Еле прорвался — после войны билеты на каток с конной милицией продавали… Увидел бабку и каждый вечер потом на каток бегал — через дырку в заборе. А подошел к ней только летом, на танцах.

— А поженились они когда?

— Через четыре года. Дед работал уже. А бабушка училась — дед настоял. Она единственная из «хитрого домика» в институт пошла.

— Удивительно, — задумчиво вздохнула Таня. — Неужели у кого-то так бывает — сразу и на всю жизнь…

— Бывает, — уверенно кивнул Гонсалес. — Мои старики до сих пор уверены: только так и должно быть.

— А вы тоже считаете, что это возможно — сразу и на всю жизнь? — Тане крайне важно было услышать его ответ.

— Только так, — очень серьезно глядя ей в глаза, подтвердил Игорь.

Потом, уже сидя в машине и собираясь обратно в офис, Таня вспомнила этот разговор:

— Я все думаю про ваших деда и бабушку. Счастливые… Наверное, такое счастье бывает, когда нет прошлого. Когда все впервые, как у них.

— Но ведь прошлое со временем забывается, — возразил Игорь. — Просто надо, чтоб оно стало воспоминанием — добрым или досадным, неважно, главное — воспоминанием.

— Знать бы еще, как этого добиться…

— Легко. Перестать считать его сегодняшним днем. Перевести в день вчерашний.

— И что тогда?

— Тоща, — засмеялся Гонсалес, — окажется, что времена не изменились. И все может быть так же, как у наших дедушек и бабушек.

— Как у них — с первого взгляда?

— Конечно. Это главное, что дед передал мне по наследству, — Игорь наклонился к Тане и поцеловал ее.

Наутро, не успел еще Сергей войти в офис, ему позвонила жена:

— Сереженька, это я. Ты не представляешь, как я соскучилась. У тебя все в порядке?

— Да, — погруженный в невеселые мысли, он поддерживал беседу скорее автоматически.

— Я хочу тебя видеть. До безумия.

— Да, — тем же тоном и по-прежнему на автомате произнес Никифоров.

— Да? — обрадовалась Баринова.

— То есть нет, — наконец-то очнулся Сергей. — Сейчас ничего не выйдет. У меня на столе куча документов. Просто утопаю в бумагах. Может быть, к вечеру удастся выплыть. Но не исключено, что камнем пойду на дно. Прости, Танюш.

Пережить этот его холодный тон после вчерашних авансов Татьяне помогла, как обычно, Туся, которая с утра напекла гору потрясающе вкусных блинчиков и ревностно следила за тем, чтобы ее любимица наелась до отвала.

— Ну все, все, — отдуваясь, взмолилась Татьяна. — Туся, закормить меня, что ли, решила? Мне за фигурой следить надо!

— Это за шпионами следить надо, как бы куда ни делись, а за фигурой-то?… Вот она, всегда при тебе, — парировала домработница.