Татуиро (serpentes), третья книга трилогии

И пропустив удар, брошенный поверх прижатых рук в лицо, кулаком, с зажатым в нём тяжёлым предметом, складываясь, осела на шершавый камень около ступеней.

- Найя! - детский крик захлебнулся в плаче. - Оннали! Чего ты?

Девочка опустила руку, из пальцев выпал стальной шар и покатился, мелькая красным пятном на боку. Презрительно оглядев лежащую Найю, вскинула руку, призывая.

- Определите ей место, Владыки. Я накажу её и прощу. Может быть.

Не оглянувшись на брата, вошла в сад, волоча подол тайки по низкой траве и двинулась к белому ложу.

Глава 79

В пустоте

Он летел. Раскинутые руки обтекал крепкий ветер, и холод его был светлым и прозрачным, как чистое стекло. По шее трепались концы коротких волос, а пальцы ног шевелились от удовольствия - быть босыми на холодном ветру с севера. Севера? Где же тут север?

Оглядываясь, рассмеялся, и смех, ширясь, разошеёся кругами по ледяному текучему воздуху. Светлыми по темноте.

Под ним, он нагнулся, смотря ниже коленей, облепленных старыми джинсами, и ниже босых ступней - и вокруг него, и выше, - поднял голову, наслаждаясь каждым движением, - везде были миры. Круглые планеты с привязанным на нитке солнцем, плоские миры на уставших вечных слонах и больших черепахах, миры-луковицы из множества прозрачных чешуй, миры - кристаллы, вламывающиеся друг в друга, миры - груды старого железа, слепленного бесформенными кучами. И в каждом - свой север и свой юг, свои горсти звёзд и мерцающей радугой вставший над твердями воздух для дыхания тех, кто придумал, как выглядит мир.

Глядя, как удлиняется в бесконечность рука, тронул пальцем ёлочный шарик на тонкой петельке, и тот медленно закружился, пронося на боках бирюзовые пятна океанов.

- Смотри, Ноа, - шёпот, ворочаясь и погромыхивая, пошёл в стороны, и миры закачались в яркой пустоте, - смотри...

Повторил тише, оберегая. И, возвращая из бесконечности руку, тронул обнажённую грудь, ожидая ответа.

Вращались миры, мелькали луны, поворачивали бока земные тверди, и сморщенная шея старой черепахи гнулась, прячась под окраины скал. В тишине.

- Ноа?

Нагнул голову, рассматривая кожу. Светлую, ничем не тронутую, свежую под холодным ветром. В голове, что стала, как ещё один мир среди прочих, прозвучал голос:

- Теперь ты один, мастер...

Не изменился полёт. Ветер охватывал плечи, и руки парили по сторонам стремительного тела. Он мог делать всё, что хотел: свернуться клубком, вытянуться змеёй, прогнуться, вывёртывая голову. Продолжая лететь.

Мысль из темноты догнала, и он подумал её на лету: "Всё-таки ушла... Когда я сумел сам. Ушла..."

Пролетая между мирами, снова вытянул руку, скользя взглядом от чистого, без рисунка плеча к пальцам, теряющимся в неизмеримой дали.

"Мир изменился. Я сам - мир".

Мелькнул смутный ком и вдруг вспыхнул, рассыпаясь медленными брызгами света, ушёл за спину. А впереди уколола глаз крошечная искра, запульсировала, вырастая на глазах в нечто светящееся, обретающее форму.

"Смерть... И новая жизнь. Тут всё, и в одном из миров - моя Ноа. Увижу ли её когда-нибудь?"

Спокойные мысли не были горькими. Всё ранее пережитое казалось незначительным, но одновременно - делающим судьбу, а значит, не подлежащим изменениям.

"Увижу ли? Кто знает... Но всегда есть надежда. Надежда..."

Замедляя полет, машинально раскрыл ладонь, будто принимая в неё последнюю мысль, и согнул пальцы, не давая ветру смахнуть её.

"Надежда?"

Ломтик солнечной дыни. Фарфоровый отблеск скулы под тенью косо срезанных чёрных волос. "Я поведу тебя. Я вижу дыры - не ты"...

Он вдруг захотел увидеть её. Внимательные серьёзные глаза, худые руки с углами локтей, высокую шею, нос с горбинкой, чётко изогнутые губы. Иглы чёрных волос, трогающие белое плечо.

Где?

Миры вокруг летели с разной скоростью, вращались, подпрыгивали, кивали боками и выступами. Где искать?

"А надо? Ты уже можешь - один"...

Раскрыл ладонь, отпуская подуманную мысль, и, остановившись в чёрной пустоте, мгновенно захлебнулся ледяным ветром. Потоки резали кожу, как бритвой, в попытках увлечь за собой.

- Я обещал! Ей!

Что-то схватило за щиколотки, и, наклонив голову, увидел: это ветер задирает обтрепанные края штанин.

"Падаю! - и сразу же. - Надо лететь дальше!"

- Нет! - крикнул в пустоту, вспоминая, как говорил это слово мрачный Генка на зимнем песке у моря. Как лететь - без надежды?

- Я обещал! Им обеим!

Напрягая мышцы, сложился пополам, нырнув головой к коленям, выгнулся, взмётывая тело, как рыба, идущая из глубины. И, продираясь сквозь ветер, давящий из глаз острые слёзы, рванулся вверх. Так кинулся когда-то на нож, расправляющий лезвие в длинных пальцах Жуки в старой хибарке посреди стылой степи.

Новый полёт походил на движение через невидимую колючую вьюгу, когда всё хочет остановить, бросить в сугроб, и - лежи, спи, только не иди, куда хотел... Отплёвываясь и хрипло дыша, он вытер глаза закоченевшей ладонью.