Татуиро (serpentes), третья книга трилогии

- Так. Да, - ответил Витька голосу в голове, успев в несколько секунд уместить увиденное, принятое в сердце и обдуманное.

- И я на своем месте.

Оторвался от прозрачной стены и, делая шаг в сторону стула, подхватил камеру в ладонь. Прислушался к тому, что отозвалось внутри, не в голове - в сердце. И кивнул, доверяясь. На ходу потянул длинную шею софита, щёлкнул кнопкой и направил толстый луч в еле заметную желтизну. Встал, не пытаясь прорваться, и поднёс к глазу камеру. И по коридору луча увидел.

Цветы и полотна, острые жала каркасов и нежные стебли, неровности каменных стен и врезанные в них прямоугольники дверей студии. Улыбки, что исчезали, сменяясь печалью и мукой, и не поймёшь сразу - смееется ли, плачет лежащая в цветке. И тот, что стоит над ней, - стиснул руки на шее или подхватывает, освобождая. Мужчина на каменном полу, вытянув ногу в клубок проводов, держит на шее змею. И не поймёшь сразу - душит ли его горло цветное сильное тело или он срывает с себя врага, вонзая в кожу ногти. Наклон головы, нахмуренные брови... Оскал ярости или улыбка? Лицо, искажённое горем, или то - плач радости? Свет нисходящий сверху, от неба, но тут же - чёрные дыры в потолке. Любовь, вызывающая смерть, и ужас, превратившийся в любовь. Место, где темнота встречается со светом, и, перемешиваясь, они создают жизнь. Такой, какая она есть, всегда, и мы все - на этой грани. И каждый волен выбрать сам, что он увидит на сделанном Мастером снимке.

- Решайте! - щелкала кнопка.

- Решайте, решайте...

- Никто за вас, - шептал Витька, чуть поворачиваясь, нагибаясь вперед, падая на колено. Вытянувшись, направил камеру на дальнюю стену и снял, как расплетаются змеиные тела, держащие Надю-Аглаю. Как подхватывает её Ноа и опускает на свои колени светлое тело. И побежал им навстречу, не замечая, как раздаётся прозрачная стена, вытягиваясь перед ним длинным коридором.

В маленькой камере, которую он прижимал к груди на бегу, покоилось то, что манило великий ахашш, то, что держало, держит и будет держать мироздание на краю чёрной пропасти. А может быть, - не только удержит, но и чуть-чуть приподнимет, отодвигая. Сердце и разум, сопряжённые с Даром. Неважно, в каком месте Вселенной произошло рождение, и неважно, как именно выглядит то, что родилось, - картина, музыка, книга. Круги по воде жизни коснутся всего.

С последним щелчком спусковой кнопки в пещере, отделённой от Витькиной студии на непонятное количество лет и километров, будто качнулись невидимые весы. Кто-то сам бросил камень, а у кого-то он выпал из разжавшихся пальцев. Кто-то отложил в сторону вырванный прут, чтобы помочь встать раненому. А кто-то отвернулся от оглушённой ударом змеи, не добивая.

И в наступившей тишине люди, косясь на босую, со слипшимися на месте удара светлыми волосами Найю, стоявшую перед полуженщиной-полузмеей, стали уходить в высокую арку, помогая тем, кто идти не мог.

Потрескивали на стенах факелы, бросали красные отблески на гнутую сталь, неровные бока валунов и кучи шевелящихся тел в проходах между ними. Акут стоял, обнимая за плечи жену и Ноа. А она держала за руку мальчика. Посмотрев, как сидит Онна над телом Меру, шепотом сказала:

- Ты иди, Мерути. Вон твоя сестра.

- Я с тобой побуду. А то он, смотри, раненый весь, - мальчик дернул подбородком в сторону Акута, посмотрел, как двое мужчин взваливают на себя тело его отца, всхлипнул и заревел.

Найя вгляделась в прозрачную мягкую стену и, оставив Акута, подошла, не отпуская руки мальчика. Смотрела на Витьку, стоявшего с другой стороны. И подняв руку, приложила ладонь к мягкому. Улыбнулась.

Витька поднял свою руку, прижал к преграде, накрывая её ладонь. Смотрел на неё, на мальчика, вытирающего нос грязным запястьем. И вдруг вспомнил Васятку, который чуть старше, тоже вёл его спасать тех, кого любит, просто так, беззаветно.

"Зеркало. Отражение мира в другом. Я в ней, она - во мне". Мягкая, как невидимая преграда, тоска обхватила его сердце неумолимым пониманием судеб. Его судьбы, прочно связанной с его местом - в своём мире. И судьбы светловолосой молодой женщины, которую она нашла - в другом. Как отражение его самого. А значит, никогда вместе, но тем не менее - вместе всегда, до самой смерти. И после неё...

- Счастья тебе, светлая Найя, - голос его задрожал и охрип, комкая слова. Но она поняла, шевеля губами, произнося его слова вместе с ним. И убирая ладонь, оглянулась с улыбкой. Ноа Витьки, обняв за плечи Аглаю, скользнула сквозь раздавшийся плотный воздух, и он, поворачиваясь, обхватил девушку, прижимая к себе, поддерживая. Так стояли втроём, глядя через мягкое стекло пространства и времени на тех, кому жить свои жизни в неизмеримой дали, но кто неразрывно и навсегда теперь связан с ними сердцем и разумом.

- Счастья тебе, мастер! - и Найя вдруг засмеялась, как девчонка, махнула рукой, отпуская собеседников:

- Приходите летать!

- Да.