Татуиро (serpentes), третья книга трилогии

В голове кружился хмель, усталость склеивала веки. Найе казалось: вино в чаше превращается в море, бесконечное и бездонное. И тогда она сама нагнулась, взяла чашу и прислонила ко рту, хлебая в полное горло, стараясь только не разлить и не намочить покрывало. В тишине вытерла губы ладонью и подала чашу Акуту. Тот взял, глядя неверящими радостными глазами поверх края. И допил, в тишине, а потом встал и повернулся к вождю. С поклоном перевернул опустевшую чашу. Музыка всё не начиналась. Вместо неё писклявый голос крикнул что-то снизу, видно, смешное, потому что вся площадь разразилась хохотом, все лица расплылись в улыбках, и даже вождь улыбнулся, наклоняя голову с перьями.

- Теперь пойдём? - Найя потянула Акута за руку, собираясь встать. И он, отбросив чашу в сторону, - она полетела, подскакивая, по бревнам, ударила по колену сидящего ниже парня и разбилась на куски, поблёскивающие в свете костра, - принял крепко её руку. Пока спускались, под крики и смех, мальчишки набежали, хватая осколки чаши, показывали друг другу, хвастаясь. А солнце уже светило через деревья, и по расчерченной стволами воде текли красные змейки заката. Снова запели флейты, зашлись мелкой дрожью барабаны. Акут вёл её через толпу, окружившую танцоров. И вдруг Найе показалось: она споткнулась о чей-то взгляд и сейчас упадёт. Далеко, за рядами танцоров, увидела холодный взгляд женщины, подававшей им вино. Тогда усталость ушла, уступая место возмущению и злости.

"Что она смотрит? Будто я его отобрала!", Найя остановилась. Акут оглянулся с вопросом на тёмном лице.

- Подожди. Я... Я хочу остаться ещё, - показала рукой на танцующих. Девушки, каждая с большим венком в руках, протекали цветастой рекой на широкую тропу, ведущую к реке. И мальчики, приплясывая, выстраивались в затылок, собираясь последовать за ними.

На площади, откуда совсем ушло солнце, темнота играла с языками пламени. Люди сбились в отдельные группы, раговаривая и смеясь. Многие держали в руках недоеденное мясо, кусали от непонятных плодов, кто-то тряс пузатой тыквой, проверяя, совсем ли пуста, и опрокидывал в рот, выливая остатки. Музыка стала тихой, рассеянной, искрами в вечернем сыром воздухе. И часть музыкантов тоже встала; подзывая мальчишек, отдавали им барабаны и флейты, присоединялись к толпе.

Найя, держа Акута за руку, пошла между людей, вдыхая их запахи: пот, мускус, сладкие цветы и сочные фрукты, хмель и пиво. Искала глазами ту, смотрящую. Нашла и, подойдя вплотную, остановилась. Приложила к груди руку с пристёгнутым выше локтя краем тайки, и склонила голову, приветствуя. Подняв, посмотрела на черноволосую. У той задрожали губы, видно, хотела улыбнуться и не смогла. Медленно повторила жест, прижимая руку к груди и наклоняя лицо.

- Вот так, - сказала Найя. И прошла мимо, таща за руку мастера. Они двинулись вслед за солнцем и мальчиками, которые шли за своими подругами к наполненной закатом реке.

Идти было недалеко, и Найя еле успевала смотреть - на узкие листья кустарника, по которым ползали светляки, заполняя поверхность узорами; на мелькание локтей и покачивание бёдер впереди идущих, уже плохо видимых в сумерках; и на небо посмотрела, оно над тропой вилось ещё одной тропкой сочно-алого цвета с обкусанными чёрными ветками краями, а с боков наползали плотные комки тучек, озарённых закатным солнцем. Один раз оглянулась, - там, где остались всполохи костров, вождь сходил со своего трона, и люди расступались перед ним, кланяясь, давая дорогу к дому.

На берегу уже мелькали фигуры девушек и парней. Перекликиваясь, скидывая на ходу одежду, они бросали её на песок и бежали к воде, политой бронзой заката. Девушки несли на вытянутых руках венки.

Старшие оставались у кромки леса. Усаживались под кустами, и слышались оттуда тихие уже разговоры, покашливание и смешки.

Найя сошла с тропы, давая пройти другим, и остановилась, глядя на закат. Как всегда, когда видела настоящее, защекотало кончики пальцев, и она вспомнила о своих мелках и коробке с пастелью. Но выдохнула почти со стоном, поняв: никакие мелки такого не нарисуют, нет в них этой живой крови.

За мелким песком полукруглого пляжика вода разливалась спокойной заводью, и солнце садилось за ней в середину широкой прогалины, - на том берегу был такой же пляж, переходящий в лощину меж двух лесистых холмов. Верхушки кустов в лощине горели последним солнечным светом. Смотрелось в реку красное небо, казалось, проливаясь и соединяя воздух с водой. И в небе, по обочинам солнечного пути, громоздились чёрные тучи, будто отражая земной лес с лощиной в нем. Взгляд, проходя по облачному лесу, искал в центре его реку и в ней - пятнышки голов купальщиков.