Татуиро (Serpentes)

Найя держалась левой стороны тропы, там, где не было жёлоба, вела рукой по частым стеблям, чтоб не споткнуться. А смотрела только вперёд, задирая голову по мере того, как они приближались. Лес вокруг полнился сонным вечерним пением птиц, криками неизвестного зверья, шорохами и потрескиванием. А вырастающий город, освещённый солнцем, клонившимся к закату позади идущих, был тих и прекрасен. Чёрные тени Найи и Мерути становились длиннее, торопились попасть к домам раньше их.

«Это тот город, в шаре. Только настоящий. И без тех золотых искр, — думала Найя. — Но они ему не нужны…»

Город золотило закатное солнце. Разной высоты крыши перемежались с тропической, будто гуашью закрашенной зеленью, и, засмотревшись вверх, Найя заметила, что они уже вошли в город, когда по сторонам стали мелькать, выступая из чащи, небольшие дома. И чем дальше вела тропа, тем выше становились сложенные из светлого камня здания с просторными входами под полукруглыми арками с широкими, во весь фасад, лестницами, с окнами, прихотливо разными на каждом этаже.

Мерути шёл быстро, Найя тоже торопилась, а увиденное на каждом шагу притягивало и не отпускало взгляд.

…Пологая лестница, по бокам которой проложены широкие желоба, уходящие за арками входа то вверх, то вниз.

…Странная башня, кажется, вообще без входа (тропа, превратившаяся в мощеную большими плитами дорожку, тут делала поворот), но с венком чёрных круглых окон под самой крышей, ограждённых витыми перильцами.

…Резной орнамент, покрывавший стены домов, — проходя рядом, Найя приложила руку к рисунку и шла, ведя по шершавой тёплой поверхности.

…Барельефы, на которых всё переплетено так сложно, что надо бы остановиться, разобрать, кто там на камне.

Но Мерути шёл и шёл, будто твердо знал, куда именно надо. И только там, где дорожка, просочившись меж высоких домов, стиснула Найю так, что пришлось пробираться боком, вдруг вывела их на площадь и кончилась, потерявшись во множестве плоских плит, тесно уложенных одна к одной, остановился.

Площадь стелилась под ноги каменной водой, по которой тянулись две тени — подлиннее и покороче. Дома смотрели тёмными окнами. Мерути чего-то ждал, прислушиваясь, посматривая исподлобья на круглые балконы и отдельно стоящие колонны, обвитые каменными барельефами. Найя просто смотрела. Ей казалось: страх стоит позади, дёргает за край покрывала, свисающий с плеча, нашёптывая в ухо липкие слова об одиночестве в чужом городе, чужом и пустом. Но то, что она видела, и воздух, которым дышала, вместе теснили страх, не давая ему выйти из-за спины. «Тут… — она замялась, подбирая слово, — тут всё, как надо… Спокойно и сильно… Чтобы войти».

Огромный лик здания на противоположной стороне со входом, распахнутым навстречу заходящему солнцу, приглашал. Айна почти коснулась тропы за спинами, и две их тени подбирались к широкой лестнице с плоскими ступенями. Крикнула далеко в лесу птица.

И Найя вдруг увидела: стоят и, вольно раскинувшись, сидят на чистых ступенях люди в одеждах, ниспадающих складками, в руках — чаши яркого металла, подносы, полные фруктов. А между людьми — так же вольно и спокойно — лежат и двигаются зигзагами огромные змеи. Головы их покоятся на коленях сидящих. Птичий крик превратился в тихое дыхание флейт: в центре площади кружатся прозрачные женские фигуры в цветных покрывалах, похожих на ставший видимым ветерок.

Она качнулась к мальчику.

— Мерути? Кто они?

— Кто?

— Не видишь?

Он обвёл глазами залитую медным светом площадь и задрал голову, глядя на окно во весь фасад. Окружённое длинным балконом, оно равномерно прерывалось витыми арками из кованого металла, и за центральной его частью смутно виднелась внутренняя лестница, видимо, уходящая в круглую башню-навершие.

— Нет никого.

Переступил с ноги на ноги и взял Найю за руку. Она почувствовала, как дрожит маленькая ладонь.

— Мерути? — нагнулась к нему со смехом, с каким взрослый принимает страхи ребёнка, — ты боишься? Не надо бояться. Посмотри, как тут..!

Выпрямившись, повела рукой, со странной для себя властностью охватывая открывшийся прекрасный мир. Её мир! И прекрасный город в центре этого мира.

— Мерути?

Мерути плакал. Плечи его тряслись, он закрывал лицо руками, вытирая слёзы на щеках. Плакал громко и безнадежно, горбился, становясь всё ниже, пока не повалился на шероховатые плиты ничком.

— Мерути? Ты что?

— Ты-ы-ы… ты то-оже! Я д-думал, ты другая! А ты — как все-е-е они!

И для убедительности, а может, от отчаяния, стукнулся лбом о плиту. Найя, подавив внезапный приступ злости на бестолковость мальчишки, не желающего понять значения прекрасного места, строго напомнила себе про данное обещание. Присела на корточки, поворачивая его за плечи, чтоб заглянуть в лицо.

— Ну прости. Я смотрела. Я — с тобой.

— Да-а-а?

— Да. Скажи, что надо делать?

Шмыгнув, он сел, вытягивая ноги. Недоверчиво взглядывая на её уже серьёзное лицо, провёл рукой по шероховатой плите.

— Я не знаю еще. Айна скоро уйдёт за лес там, сзади. Может, тогда…

Найя уселась рядом, опёрлась рукой о камень.

— Давай ждать.

— Да. Молчать надо. Чтоб услышалось.