Татуированная любовь

Уже почти час дня, а я все еще не ложился. Около восьми утра принял горячий душ, чтобы смыть с себя последние события. Было ощущение, словно я всю ночь бухал где-то в баре и вернулся с жестким похмельем.

Но лучше бы у меня был старый добрый сушняк, чем вот это; сидеть на кровати с сигаретой в зубах и пытаться уловить любой шорох, который может издать львица, выйдя из своей комнаты.

Пока ничего.

Только гробовая тишина, но я уверен на все сто, что она еще не покидала своего убежища.

Мать поднималась сюда где-то час назад, робко со мной поздоровалась и протянула маленький поднос с банкой содовой и сэндвичем.

Прежде чем спуститься вниз, она ставит такой же поднос перед дверью львицы.

Я так голоден, что готов проглотить все вместе с подносом. Сэндвича оказалось мало.

Но когда я зажигаю сигарету и затягиваюсь, то слышу какой-то шум в комнате Елены.

Я уже наготове. Медленно сползаю с кровати и засовываю сигарету в банку из-под содовой. Она едва слышно шипит, прикоснувшись к газировке, остававшейся внутри.

Тихо, насколько это возможно, направился к двери в ванную комнату, к той, которая лишилась двух петель сегодня ночью. Дверь в комнату львицы была открыта, но ее саму я нигде не вижу. Прохожу чуть дальше и резко останавливаюсь. Ее задница торчит из-за ширмы, за которой унитаз. Не могу пошевелиться, отчетливо понимая, что она там наверняка стоит и блюет.

Но у меня нет времени подойти поближе и пнуть ее ногой под зад – тут же из ее комнаты раздался голос.

– Елена, где ты? – Это ее мать и, судя по ее тону, она в том же настроении, что и отец, когда ввалился в мою комнату сегодня утром. Львица резко выпрямляется и вытирает рот. Она действительно делала то, что я подумал?

Внутри меня поднимается волна какого-то неконтролируемого гнева, я даже не сразу понимаю всю его силу.

Львица поворачивается ко мне, подпрыгнув от неожиданности.

– Вот дерьмо… – шепчет она.

– Елена? – снова зовет мать, но я ее не вижу.

Голос приближается, и львица нервно нажимает на кнопку слива, глядя на содержимое унитаза.

Отсюда мне было не видно, что же она пытается скрыть, но очень сомневаюсь, что там была пачка сигарет или героин.

Затем она выходит оттуда, проходит прямо перед моим носом и бегом бежит в свою комнату.

– А! Елена, что ты там делала? – спрашивает ее мать.

– Эм… ничего, я… Подожди, мама, не ходи в ванную, – просит она.

У меня был выбор: или оставить ее саму разгребать свое дерьмо, или воспользоваться случаем и попробовать аннулировать тот козырь против меня, который у нее есть.

Звук шагов становится все ближе, тогда я расстегнул джинсы и направился в сторону унитаза. Подойдя к нему, увидел, что в воде плавают кусочки сэндвича, которые не удалось смыть. Отвратительно!

Я спускаю джинсы и трусы.

– Нет, мама! Подожди! – умоляет Елена пока я усаживаюсь поудобнее на толчок.

Дверь резко открывается, и мать предстает прямо передо мной, а за ней стоит ее дочь.

Делаю вид, что очень удивлен и судорожно натягиваю обратно джинсы, чтобы спрятать то, что было нужно спрятать.

– Боже мой! Тиган, прости! – восклицает она, отворачиваясь от меня. – Мне так жаль…

И она тут же выбегает из комнаты и зовет за собой львицу.

Я смеюсь, сидя на этом троне, и смотрю на Елену, которая стоит передо мной. Выглядит она очень удивленной, и я наслаждаюсь ее реакцией. Пользуясь ее застывшим состоянием, я ей подмигиваю. Надеюсь, она поняла мое послание: я ей помог и теперь у меня тоже есть против нее козырь.

В общем, ничего никому не расскажу, если и она ничего не расскажет.

В противном случае нарисую ей еще один рисунок, пусть и менее захватывающий, чем первый.

Елена моргает и убегает в комнату быстрее, чем ее тень.

Слышно, как мать говорит ей что-то еще, но потом снова наступает тишина.

Я встаю, натягиваю штаны обратно и стараюсь отправить остатки сэндвича в канализационную трубу, несколько раз нажав на кнопку слива.

К счастью, унитаз не засорился, но это и был-то всего один сэндвич.

Зато теперь знаю, что львица не делает то, что делают все эти больнушки, чтобы похудеть, но и, честно сказать, скрывать от матери, что она не ест – это тоже тупо. Да и ее способ скрывать улики слишком уж наивный.

Возвращаюсь в свою комнату и усаживаюсь на залитом солнцем балконе с телефоном и сигаретой в руках.

Я получил эсэмэску от Бенито еще утром, но из-за всего этого у меня не было никакого желания ее читать. Поэтому я открыл ее только сейчас.

«Йоу, чувак, мой нос в хлам! Но спасибо за Таню ♥ ♥ ♥».

Я сплю или он действительно добавил три сердечка в конце эсэмэски?

Это очень смешно, потому что мы всегда стебали девчонок, которые отправляют сердечки и прочую фигню несколько раз подряд. Тут же ответил ему, хоть и, по правде сказать, никак не помог Тане. Просто оказался в ненужном месте в ненужное время.

«Не за что, пупсик. Можем повторить, когда захочешь».