Татуированные души

— Однажды в четверг, за несколько дней до моего шестнадцатилетия, мианой сказала, что хочет отвезти меня в столицу и представить каким-то важным людям. «Важным для твоего будущего», — уверила она меня. Я восприняла эту поездку как подарок ко дню рождения. Поскольку до смерти мамы я довольно хорошо училась, даже способности проявляла, Бангкок казался мне возможностью начать новую жизнь, понимаешь? Я мечтала поступить в университет. Когда мама бывала в ясном рассудке, она часто говорила мне: «Ты будешь хорошей студенткой, дочка. Сама начнешь зарабатывать на жизнь. И тебе ни перед кем не придется отчитываться». Я надеялась осуществить и свою, и мамину мечту. Я так воодушевилась, что не спала три ночи подряд перед отъездом. Я даже начала испытывать… благодарность к мианой. Если бы я знала, что ждало меня на самом деле!

Ее лежащие на столе руки опять сжимаются в кулаки, как недавно, во время разговора с Мартеншей. Потом пальцы обхватывают чашку с жасминовым чаем, остывшим и потому уже не источающим аромата. Напиток развязал ей язык, немного расслабил напряженные мышцы. Но чай надо заварить еще раз. Потому что она продолжает кипеть. Ее сердце бушует и плещется в ее глазах.

— Когда мы приехали в Бангкок, она повела меня к важным людям. Не заходя в гостиницу. Прямо с вещами. Мы взяли такси. Немыслимая роскошь. Пока мы ехали, я не отлипала от окон. Огромные здания потрясли меня, даже немного испугали. А потом я увидела огни, девушек, голые ноги. Я начала догадываться о том, что происходит, но отказывалась верить себе. И только когда мы зашли в «Розовую леди», когда мианой представила меня старухе и забрала пять тысяч батов, я поняла, что никогда не поступлю в университет.

Пять тысяч батов. Цена жизни. Двухмесячная зарплата за человека. Я слышал о таком бизнесе. Мне рассказывали, как семьи из Иссана продают своих дочерей. Но я никогда бы не подумал, что колкая Нет, с ее гордой осанкой и дышащим чувственностью телом, замешана в подобную историю. Обманутая, униженная, обменянная на несколько купюр. Обреченная на судьбу, которую не выбирала.

У меня кружится голова, мне словно не хватает воздуха. Я растерян, перед глазами возникает образ девочки, попавшей в щупальца гигантского города-спрута, девочки, уничтоженной борделем.

Кажется, она заметила, что я дрожу. Она неожиданно распрямляется. Кулаки разжимаются. Она заговаривает снова:

— Сначала мне в «Розовой леди» действительно пришлось несладко. Особенно из-за одной девушки, Ньям. Она возненавидела меня. Я была новенькая. Я была моложе. А главное, я была девственницей. Все это делало меня соперницей, которую следовало поставить на место. Старуха, правда, защищала меня, как могла. Да и остальные девушки сразу отнеслись ко мне по-товарищески. В конечном итоге теперь я предпочитаю работать в «Розовой леди», чем вкалывать на мианой. По крайней мере, почти все мои деньги остаются при мне, у меня есть жилье… Да и кто знает? Может быть, я найду богатого мужика, и он вытащит меня оттуда, накупит мне красивых вещей.

К ней вернулась лукавая улыбка. Передо мной снова сидит Нет, гордая и пылкая. Я ощущаю всю силу ее характера. Неизмеримую силу. Она победила все превратности судьбы. Без каких-либо видимых потерь.

— Джонс — подходящий вариант, — продолжает она, выпячивая грудь. — У него хорошее положение, он холостой, и в последнее время все чаще встречается со мной. Придет день, и он не захочет, чтобы я уходила. И я стану хозяйкой дома. Вот тогда берегись, Мартенша! Развалюсь на краю бассейна, и пусть сравнивает свою сморщенную кожу с моим гладким телом.

Нет мечтает. Говоря вслух о своих честолюбивых помыслах, она как будто воплощает их в жизнь.

Я уже вижу, как она бродит по кемпаунду в ярком купальнике, как белая леди. Как она купается без майки. Как мелькают ее руки в бирюзовой воде бассейна под раздосадованными взглядами хозяек соседних домов. От ее движений в ритме брасса образуются маленькие волны. Я так хорошо представляю себе жизнь, к которой она стремится. Жизнь, уже ставшую для меня ее будущим.

— Как только устроюсь, займусь тобой. Уговорю Джека отдать тебе комнату для гостей. Будешь жить вместе с нами, подальше от брата…

Я уже ничего не слышу. Упоминание о брате быстро кладет конец бессмысленным грезам. Я смотрю на часы над холодильником. Шесть часов. Мне остается всего тридцать минут. А я еще не приготовил ужин хозяину.

Близится ночь, предвестница бед.

Я режу лук. Четкими, быстрыми движениями. Разбиваю яйца, достаю из пластикового пакета цыпленка.

Его надо разделать.

Это самое долгое.

Особенно когда цыпленок такой маленький, с острыми косточками, — мясо приходиться снимать ножом.

— Давай помогу тебе, — шепчет Нет, беря в руки нож.

Я обезоружен. Я чувствую по точности надрезов, что она не в первый раз разделывает птицу.