Татуировка

Андрей не чувствовал ни облегчения, ни жалости, ни ненависти, он даже не мог осознать потери. Внутри поселилась пустота, которую уже ничем не заполнить.

Перед ним лежал раскрытый дневник, который, пока он был без сознания, из его рюкзака достал Смолин, оставив там новую и теперь уже точно последнюю запись. Пододвинув дневник ближе, Андрей прочел:

«В каждом из нас есть бездна. Бесконечное пространство, вмещающее в себя все, что мы помним, знаем, жаждем и боимся. И эта бездна – то главное, что одновременно мешает нам постичь друг друга и заставляет пытаться сделать это. Сколько бы упорства мы ни прилагали, пытаясь до конца познать другого или самого себя, постичь природу скрытого внутри нас, мы ничего не добьемся. Мы не достигнем дна.

Но даже если это и так, должны ли мы просто смириться с этим? Принять все как есть? Принять свой эгоизм, остаться нетерпимыми и озлобленными друг к другу, какими мы являемся сейчас? Бездна вытащила из нас все это… Мы посмотрели в зеркало и чудом спаслись, заплатив, казалось бы, столь малую цену для всех и в то же время столь огромную для отдельных из нас. Должны ли мы ставить на одни весы общую беду и личную? Я не знаю ответа на этот вопрос. Но сделаем ли мы правильные выводы из того, что увидели? Да, мы имеем право ненавидеть Бездну, но, быть может, мы такие существа, для которых порой важно пережить кошмар, чтобы научиться любить.

Если мы не изменимся сегодня, то что ждет нас в конце, кроме боли и несчастий? Что услышат те, что придут после нас, – если придут. Будет ли это разумная речь или озлобленный рык зверей? Может, нам стоит хотя бы попытаться понять другого? Начать с малого. Как когда-то писал Уоллес, представить, что человек, подрезавший тебя на дороге, – не последний ублюдок, а, быть может, перепуганный отец, спешащий отвезти своего ребенка в больницу… Нам нужно изменить свой настрой, заново научиться любить. Постараться отринуть злобу, ненависть и желание поставить себя выше другого. Мы все время говорим о любви, слагаем о ней песни, пишем книги, даже убиваем ради нее, но не понимаем, что значит это слово… И я надеюсь, ты найдешь в себе силы идти дальше…

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других[15].

Андрей, я знаю, что все это звучит банально, где-то глупо, может быть, даже наивно, но я хочу верить в это. Хочу, чтобы в это верил ты. Иногда банальность – это единственный способ выразить правду. Теперь мне кажется, что лучше жить, каждую секунду осознавая эти банальные вещи, нежели оставаться в той точке, где мы все находимся сейчас. Потому что если так, то ты уже знаешь, каков у этого будет финал. Теперь Бездна спит, и мы должны постараться сделать все, чтобы она никогда больше не проснулась.

Лиза действительно тебя любила, теперь я не сомневаюсь в этом, и я знаю, на какую жертву тебе пришлось пойти. Не уверен, сможешь ли ты простить меня, но я все равно прошу прощения.

Я не знаю, что со мной будет дальше, но теперь я ухожу, покидаю свою тюрьму и этот дом, надеюсь, навсегда. И я верю, что ты еще сможешь полюбить.

Ведь если любовь – это тоже бездна, то продолжай падать».